Непростые истории 2. Дороги звёздных миров. Евгения Кретова
таки успели затащить все боксы в корабль прежде, чем буря накинулась на плато по-настоящему.
***
Ивонна сжимала зубы, и, больше не пытаясь унять дрожь, волнами прокатывавшуюся по телу, поспешила в свою каюту. Все, чего она сейчас хотела – горячий душ и чашечку мятного чая. Но чай ей попить не удалось. Она вышла из душевого «стакана» и придирчиво разглядывала своё отражение в зеркале – потемневшие от воды рыжие кудри, щедрая россыпь веснушек на носу и щеках, строгий взгляд фисташково-зелёных внимательных глаз, когда, впервые за все время их пребывания на Тесеи, заработала громкая связь корабля. Голос, взволнованный настолько, что Ивонна не смогла сообразить кому он принадлежит, сообщил:
– Внимание, команда! Экстренный старт! Нарастающая тектоническая активность! Повторяю, экстренный старт!
Девушка растерянно замерла на пороге санитарного блока. «Какой старт?! Группы Вайнштайна и Берегового все ещё не вернулись, пережидая бурю… Откуда здесь тектоническая активность? Глубокие подземные полости обнаружены только между городами. Там сдвиги вполне вероятны, но здесь? Катер, краулер – все осталось снаружи…», – мысли галопировали в её голове, наскакивая друг на друга. Мигнуло освещение. Ивонна очнулась и плюхнулась в кресло, пристёгиваясь. Она ещё успела подумать, как нелепо выглядит в распахнувшемся халатике, опоясанная ремнями, а потом махина корабля вздрогнула и накренилась. Взвыли и замолкли манёвровые двигатели, не успевшие «прогреться». Со страшным скрежетом и стоном «Антарес» затрясся, накренился ещё больше и завалился на правый бок.
***
Если она и отключилась, то лишь на несколько секунд. Аварийное освещение не сделало каюту такой неузнаваемой, какой её сделал внезапный переворот. Стена, превратившаяся в пол и усыпанная всем, что не было закреплено, тонула в багровой тени где-то внизу, а Ивонна, набок, свисала из кресла на вставшем дыбом полу, и удерживали её только ремни, больно впившиеся в тело, мешали дышать… Ивонна подавила приступ паники и, проявив чудеса эквилибристики, сумела отстегнуться и повиснуть на ручке кресла, немного не доставая ногами до наваленных внизу вещей. Дверь каюты превратилась в люк, ведущий в слабо освещённый зев коридора. Она раскачалась на руках и прыгнула, стараясь не приземлиться на дверь каюты Пал Палыча – профессора Шевчука. Ей это удалось, но руки загудели от непривычной нагрузки, а ладони саднило. Ивонна запахнула дурацкий халатик, потуже завязав поясок, и попыталась открыть дверь, отчаянно надеясь, что профессор не изменил своей привычке держать дверь не запертой. Полотно двери ухнуло внутрь каюты. Там царил ещё больший беспорядок, чем в её собственной. Кресло, в котором полагалось находиться во время манёвров, было пустым. Пряжки ремней тускло поблёскивали в оранжевом свете.
– Профессор? Пал Палыч! – жалобно позвала Ивонна. Ей никто не ответил. Разглядеть что-либо в темноте, сгущавшейся внизу, она не могла. За спиной послышались торопливые шаги, и она оглянулась. Высокую,