.
у нас есть надежда,
что мир не сойдёт с ума.
Вечный холод
Закороти́ло время ожиданья,
заклинила входная дверь
в Тепло,
где есть огонь.
Период обмерзания, —
лобзание зародышей болезней
скрипучей, бравой песней,
сжимают тёплую мелодию души.
Всей тяжестью
на уши —
холодный и трескучий
колокольный звон.
Бом. Бом. Бом.
Отковырните ЛОМОМ
звонкого,
с протянутой рукой к Теплу.
Теперь ему Тепла не надо —
согрелся всё же ХО-ЛО-ДОМ.
Пропал огонь и дверь и дом,
Лишь колокол под небом —
Бом. Бом. Бом.
Волки
Кто сказал,
что во́лки голодные?
Нет.
Волки сытые,
беззаботные.
И им снится ночами погоня
за баранами в чистом поле.
Кто сказал,
что их стало мало?
Нет.
Волки плодятся,
их больше стало.
Вместо острых клыков, – золотые,
И шубейки у них не простые.
Кто там сказал,
что волк, – это псина?
Нет.
Волк – порядочная скотина.
Если поважен телячьим мясом,
Вот и наглеет он с каждым часом.
Кто там сказал,
что волки несчастны?
Нет,
волку в «стаде» живётся прекрасно.
Шкуру волчью прикрыл соболиной,
Морду хищника – робкой скотиной.
Иду Туда
Иду Туда, один средь всех,
Средь ро́ссыпи чужих потех.
Иду сквозь синий лёд души,
сквозь взорванную гладь тиши.
Мой путь – аршин всего Бытия,
и изменить его нельзя.
Аршин к аршину, к следу след —
тускнеет в рамочке портрет.
Не обойти,
не повернуть
шкалы упрямейшую ртуть.
Сквозь кольца дерева,
к листве…
а проступлю я на кресте.
Я, не похожий на себя,
иду туда,
куда идти нельзя.
Всеобщий праздник впереди
грозится, что не даст пройти.
Он тормошит со всех сторон. —
Хмельной звонарь —
и дикий звон,
и душит пепельная пыль
летит от праздника,
и гниль.
И ветви пальцев грязных рук
хватают, тянут в омут – круг.
А в центре круга – стержень зла
ждёт жертвы – нового «козла»…
Но вырываюсь, и бегу
в переодетую беду, —
частично сохранившийся,
к чертям развеселившимся.
По липкой взлётной полосе
в обрывках крыльях.
На хвосте —
мой керосиновый фонарь,
хранит лампадовую даль.
Я – Далеко, и города,
потерянные