Гонец Ее Величества Короны. Эдуард Береснев
подальше, спасая свое тело от присутствия такой значимой фигуры, но его жалкие потуги не увенчались успехом. Откуда ни возьмись, выметнулась рука и ухватив его за воротник жилета, потащила за собой, а сверху, словно бы раскатом грома, прозвучали слова:
– Ты меня сюда привел и теперь пытаешься остаться в стороне? Так дело не пойдет!
– Но ведь я… – попытался оправдаться Ноэль, но его попросту не слышали.
Ему показалось, что его ноги и вовсе не касаются мраморного пола, украшенного золотыми тиснениями, а проплывают над ним, между завешанных картинами стен и великолепной лепнины на потолке. Но почему-то все коридоры вели его не в тронный зал, где должна находиться Корона, а куда-то в сторону от него. Сразу, с пола исчезло золото, а после и мрамор уступил место обычным, выбеленным каменным глыбам, уложенным когда-то кое как, но по прошествии лет, отполированных до гладкого состояния. Картины и вовсе остались висеть на стенах, но лишились своих главных героев. Там были изображены пейзажи и батальные битвы, но все, кого там так не хватало, видимо подались ближе к выходу, где им оказывалось больше внимания и почестей. А потолок, до которого было так далеко в главных коридорах, сжался и огрубел настолько, что так и норовил щелкнуть Ноэля по носу или приложиться к макушке, после чего у него появлялась очередная шишка, которых уже там было немерено.
Последние отголоски света факелов затерялись где-то за множеством поворотов, там, где они были нужнее, оставляя темный проход, практически неразличимым, но каким-то чудом, он, так же, как и его провожатый угадывали дорогу и безошибочно уходили на новый виток, теряясь еще больше в невероятном лабиринте дворца.
Ноэль прекрасно осознавал где он находиться, во всяком случае, он мог понять, как отсюда выбраться, если представиться такой случай. Даже одного года, проведенного в подземельях Кедровых гор, хватило ему для того, чтобы он научился запоминать дорогу и многочисленные тоннели, прорытые гномами и ведущие в такие глубины, о которых не слышали многие жители остального мира.
«Ведь бывали случаи, – вспоминал он, когда очередная шишка на его голове переставала зудеть, а до следующей оставалось выждать какое-то время. – Многие терялись в горах и больше никогда не выходили на свет. Шутили, что они превращались в троллей, которые после осложняли жизнь мирным работягам своим присутствием».
Кедровые горы не прощали ошибок и не помогали их исправить. Каждый день там проходила немыслимая битва не с кем-нибудь особенным, а с самим собой. В попытках выжить, ну или сохранить хотя бы признаки живого человека, на какие только ухищрения не приходилось идти. Дети обвязывались веревками и старались идти как можно медленнее, чтобы их спасительная нить не оборвалась или перетерлась о острый край, а иногда и вовсе, всеми силами пытались повзрослеть настолько быстро, насколько это у них получалось. Каждый день, проведенный там стоил на поверхности месяцев и месяцев беспечной жизни.
Неожиданно