В двух мирах. Грани бытия. Юрий Кривенцев
делает невозможное змеиное движение… и тут… полный контакт! Он чувствует ее всю. Горячая желанная плоть прижимается, содрогаясь от страсти, манит, зовет, нет – требует решительных действий.
Охваченный лихорадкой дикой разнузданной похоти, он властно обнимает тонкую талию и запрокидывает легкое тело на себя. Полные, округлые, идеальные груди нависают над лицом, колышутся, просят ласки. Он рвется вверх, бережно охватывая зубами ягодку напряженного, набухшего соска, и гостья сдавленно стонет от наслаждения.
Ее влажные горячие губы мечутся по шее, груди, животу мужчины, все ниже, ниже, подводя симфонию таинства к крещендо. Опытная маленькая рука опускается и мягко охватывает до крайности напряженный орган любви. Через секунду на месте ее пальцев оказываются уста, язык.
«О, Боже!».
Он задыхается от наслаждения, едва сдерживаясь, боясь поторопиться с феерией, способной превратиться в фиаско, но опытная фея чувствует тело партнера лучше, чем он сам. Она тонко дирижирует физиологией возбужденного самца, его готовностью к слиянию, вовремя отпуская напряжение или доводя до пика.
И вот – перемена. Неуловимым кошачьим движением она хватает любовника за плечи и требовательно заваливает на себя. Ее тело трепещет от чистого дикого древнего желания, готовое к соитию, длинные ноги уже, оплели мужской торс. Бедра развратно раздвинуты, как распустившийся цветок (тот же орган любви) плоть к плоти, пламенное влажное лоно алчет принять мужское начало. Она полностью раскрыта ему. Каждое действие прелестницы кричит: «Давай! Я не могу больше ждать!».
Он еще в нерешительности, не в силах осознать происходящее. Но в ту же секунду требовательное нетерпеливое женское движение станом (словно наездник, пришпоривший коня), и тут же он коротко подается вперед, совершая то самое древнее действо и… входит в Рай.
Вот оно!
У-у-а-х-х!!! – ее вздох идет словно из его легких.
Конвульсивный прерывистый всхлип, трехсекундная пауза (он знает, она была нужна ей) и «наездница» уже вовсю погоняет «коня».
Где-то на грани разума он понимает: да, так и должно быть. Конечно, такая женщина может исполнять, подчиняться, ублажать, но ее истинная стихия – доминирование, первый номер. Такой расклад совершенно не задевает его. Ради этой Афродиты он готов на все, нет – на ВСЕ, на любые эксперименты и жертвы.
Еще. На этот раз резче, глубже. Ей мало и этого, пылающая утроба жаждет вечного движения, она начинает работать сама, приучая партнера к своему, нужному ей ритму. Он подчиняется, неожиданно понимая, что когда любишь по-настоящему, главное удовольствие – доставлять наслаждение не себе, а своей половинке.
И вот они сплетаются в единое целое (как у Шекспира: «зверь о двух спинах») в древнем мудром беспощадном танце прелюбодеяния.
– У-м-м-м! – женский сдавленный стон такой первобытной истомы, что от экстаза единения их тела, до самых пяток, синхронно покрываются гусиной кожей.
Процесс