Ученик. Валерий Вайнин
из школы, Глеб мысленно усмехнулся: да, Иван Гаврилович, насчет моих джинсов вы сильно прокололись. Бедняга, Зинаида Павловна так с этим вас доняла, что вы от нее прямо шарахаетесь! А Зинаида Павловна, между тем, утверждает, что ничего вам не говорила, и я верю ей на все сто. Отсюда следует, что… во-первых, кто-то все же вам донес о наших с ней преньях об одежде, и вы, Иван Гаврилович, это во-вторых, решили использовать ситуацию, чтобы внести дополнительный штришок в свою роль рубахи-парня. Милейший, вы перестарались: как говорится, шпионы валятся на мелочах. К тому же, интеллигентный вы мой старичок, прожженная каналья Лосев тянется перед вами в струну. С чего бы это? Из уважения к сединам?.. Ха!
Когда Глеб подходил к своему «жигуленку», с каким-то унылым однообразием повторилась вчерашняя сцена: из бордового «вольво» вылезла знакомая троица в адидасовских штанах и так же, как вчера, обступила Глеба. Только на сей раз у двоих, вставших по бокам, были пистолеты. На людной улице, средь бела дня… С другой стороны, дело житейское: кого этим отморозкам бояться? Наставив на Глеба стволы, они жевали жвачку. Крепыш с золотыми зубами оружия не держал. В его обязанности, очевидно, входило думать за всех троих.
– Ну чё, француз, поехали? – произнес этот мозговой центр. – Время – деньги, без понтов.
Глеб вздохнул.
– Сильвестр, уши не болят?
Златозубый сплюнул ему под ноги.
– Слышь, француз… я б тебя, падла, прямо здесь завалил, но папаня велел живым тебя доставить.
– Папаня – это шеф твой, что ли? – уточнил Глеб.
– Ну. Упрешься рогом – яйца тебе отстрелим, без понтов. Какое хочешь, на выбор.
Парни с пистолетами заржали. Они умели ценить юмор.
Глеб глянул на здание школы и вспомнил с облегчением, что окна директорского кабинета выходят на противоположную сторону.
– Как звать твоего папаню? – полюбопытствовал он.
– Чак Нориис, – буркнул златозубый и под гогот вооруженных дружков кивнул в сторону «вольво». – Залазь, погнали.
– Ладно, – согласился Глеб. – Только сперва я позвонить должен.
Смех парней с пистолетами смолк.
– Может, прострелить ему коленку? – предложил один из них.
Глеб чуть отклонился вбок, захватил его руку и сломал. И ту же операцию мгновенно проделал с его напарником. Все это свершилось с такой невероятной быстротой, что златозубый как сторонний наблюдатель не заметил вообще никакого действия, а зафиксировал взглядом лишь результат. Вертясь волчками, парни поддерживали сломанные руки и вопили в голос. Златозубый отреагировал с опозданием, но не стандартно: он повалился брюхом на асфальт и прикрыл голову руками. И так лежал он, без звука и движения, пока Глеб, выбросив пистолеты в люк канализации, не вернулся и не сказал:
– Восстань, Сильвестр. Поехали к твоему Чаку Норрису.
Только тут златозубый встал, отряхнулся и пробормотал:
– Ну все, бля… чтоб я еще с тобой связался.
Они вчетвером погрузились в «вольво»: Глеб сел за руль, златозубый – рядом, а двое с переломанными руками,