Россия и современный мир №1 / 2018. Юрий Игрицкий
евреев. В Польском крае их проживало 25%, а в Северо-Западном крае – свыше 27%. Около половины всех российских евреев (включая членов семей) относились к мелкой буржуазии, т.е. к мелким торговцам и ремесленникам, и около четверти – к рабочему классу [8, с. 304–305; 41].
Военные и гражданские власти воспринимали немцев-колонистов и евреев как «неблагонадежные элементы» и до войны. В отношении немцев-колонистов МВД собирало свидетельства об их возможной вредной деятельности для военно-стратегического положения России [21, л. 1–1 об.]. Опасались, что в условиях военных действий скажется психологическая совместимость, родственность культурно-политических установок, жизненного мира немцев-колонистов и Германской армии [30, л. 5 об., 112]. Таким образом, могла бы возникнуть почва для содействия неприятельским войскам [30, л. 5; 5, л. 329]. Среди военных кругов были опасения, что немецкие колонии могут стать готовой базой для германского нашествия. Особенно ситуация накалилась в связи с турецким десантом в Бессарабии в конце ноября 1914 г. Десант высадился как раз в районе немецких поселений [30, л. 17–17 об., 20–30].
Довоенная государственная политика в отношении евреев препятствовала их социально-экономической активности в коренных губерниях России, предоставляя евреям права только в рамках черты оседлости. Впрочем, среди некоторых деятелей славянства, связанных с Российским МИДом, существовали и планы «окончательного решения еврейского вопроса» в случае военного конфликта. Так, видный эксперт по славянству А.Ю. Геровский в своей записке 1914 г. предлагал в ходе будущей войны «прогнать жидов, разделить землю между крестьянами и выселить всех (около 1 млн) евреев из Восточной Галиции, причем обязательно до наступления мира» [9, л. 8, 9, 11]. Во время войны Геровский состоял советником по особым поручениям генерал-губернатора Восточной Галиции В.А. Бобринского, известного националистического деятеля. В своих «памятных записках» по управлению краем Бобринский предполагал «озаботиться о мерах, которые следовало бы применить в целях прекращения в Галиции еврейского засилья» путем секвестра имений сбежавших евреев-помещиков [27, л. 40 об.].
Некоторые лица из военного руководства страны также разделяли антисемитские убеждения. Однако нельзя говорить, что антисемитских позиций придерживалось все армейское руководство. Только 56% начальников высказывались за удаление евреев из армии накануне войны. Остальные, включая будущих начальника штаба главковерха М.В. Алексеева и командарма 10-й армии А.Е. Радкевича, считали евреев годными к военной службе, а их нахождение в армии – средством ассимиляции [25, л. 8, 16 об., 18, 98, 118 об., 130].
Существует также крайне ограниченное количество аргументов, в которых можно усмотреть связь антисемитских или антинемецких настроений с военной стратегией на рубежах России. В литературе такую связь видят в существовании «политики населения», якобы развивавшейся в трудах русских военных статистиков А.М. Золотарева и Ф.А. Макшеева [11, с. 13–69; 16, с. 58–59, 232–233, 395, 404]. Однако анализ этих