Россия и мусульманский мир № 6 / 2016. Коллектив авторов
нельзя же остановить жизнь большого города надолго. С другой стороны, возникает реальный риск иного рода – «соскользнуть» в атмосферу всеобщего недоверия и слежки. Этот риск сохраняется и у нас. Вообще мы пока что как-то плохо осознаем, что современная сетевая война – это, прежде всего, война против жителей больших городов. А. Тоффлер в свое время сказал, что мир превращается в большую деревню. Это вдвойне не так. Во-первых, города остались центрами мировой политики и экономики. А во-вторых, современную ситуацию во многом породил выброс «энергии распада» [Яницкий 2003] из городов Ирака, Сирии и Ливана, разрушенных во время войн против них. Эта «энергия» – не только беженцы и вынужденные переселенцы, но также экспансия радикальных идеологий.
Можно ли одновременно сохранить privacy и наладить коллективную оборону от сетевых угроз? Общие принципы этой обороны хорошо известны. Прежде всего, это ограничение и строгий контроль над всеми людскими потоками, особенно в местах их прибытия или транзита (мигрантов, беженцев, гастарбайтеров, туристов, деловых людей и т.д.). Плюс периодические массовые проверки. Затем, это контроль над всеми формами сдачи в наем жилых и гражданских помещений и промышленных зданий. Особый контроль нужен за заброшенными (нежилыми) помещениями любого типа. Об агентурной сети внутри террористических организаций и тех, кто им помогает или сочувствует, здесь речь не идет – это функция специальных силовых структур. А вот быстрая и эффективная обратная связь граждан с полицией абсолютно необходима. Как показали первые минуты террористической атаки в Париже, такой связи не было, или полиция не была сориентирована. От граждан также требуется «бытовая» бдительность (ее еще именуют селективной): пускать к себе в дом только хорошо знакомых людей, никаких случайных знакомств. О подозрительных людях и оставленных предметах необходимо сообщать в соответствующие инстанции и т.д. Так что общий ответ на террористические атаки должен быть одновременно асимметричным (война против них «там») и симметричным (сеть против сети «здесь»).
В отличие от США, в Европе смертная казнь запрещена, а в России на нее наложен мораторий. Есть призывы к ее возобновлению, но в данном случае это не поможет, поскольку шахиды и есть смертники, а призывы к тотальному уничтожению иноверцев – это уже настоящий геноцид. Однако вопросы остаются: если всех террористов уничтожать, то как изучать глубинные мотивы их поведения? Как готовить общество к этой новой реальности? Телевидение полно фильмами об уголовных преступлениях, есть каналы, которые ежедневно нам твердят, что мир обязательно постигнет вселенская катастрофа (потепление, похолодание, удар метеорита и т.д.). Телеэкран полон гадалок и предсказателей, а вот об этой, уже реально существующей опасности только ‘breaking news’ (срочные новости) и скупые строки об уничтожении очередной террористической группы. Социальные сети или тиражируют ужасы, или являются средством сбросить накопившееся раздражение. Телевизор