Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия. Книга вторaя. Владимир Павлович Колотенко
уже все перепробовал.
– Вот смотри, – сказал я и смело начертил пирамиду.
– Что это? – спросил он.
– Пирамида, – сказал я тихо, – пирамида жизни. Четыре грани: экономика, экология, социум…
– А четвертая?
– Личность, власть…
– Власть!.. Какое крепкое, сильное слово, – сказал Жора, сверкнув очами, и повторил с наслаждением, – власть!.. Как клинок! Как кортик!..
Я дождался, когда он снова вернулся ко мне и стал рассказывать о значении каждой линии на салфетке. Что-то дорисовывал, что-то черкал… Пока салфетка не превращалась в бумажный ошметок. Я тянулся рукой за другой…
– Пирамида, – сказал я еще раз, – вот модель жизни.
Жора откинулся на спинку стула и посмотрел на меня.
– Ты, парень, бредишь, – произнес он, – какая еще пирамида?! Пирамида – это каменный гроб, яма, смерть…
Я выждал, когда он закончит, и попытался продолжить рассказ.
– Брось, – сказал Жора, – тебе не идет быть упрямцем. Ты же знаешь: я их терпеть не могу. Упрямство – это явный признак…
– Тупости, – сказал я, – я знаю.
Я и не думал обидеться, я понимал, я чутьем, шестым чувством своим ощущал, что пирамида прекрасна. И Жора, я уверен, тоже почуял: это то, что он так долго искал! На то он и Чуич, чтобы ловить на лету! Пирамида, как ничто другое, вместила в себя существо жизни. Это было новое представление о жизни, новый брэнд. Геометрическая пространственная модель. Как модель атома. Или модель ДНК. Я увидел мгновенную искру не то чтобы зависти, нет, искрометную вспышку обиды, может быть, сожаления и внутреннего неудовольствия, даже разочарования собственной персоной: почему не я?! Почему не мне пришла в голову эта мысль? Такое бывает: ты думаешь, мучаешься, сходишь с ума от того, что не в состоянии разложить, так сказать, по полочкам свои представления о чем-то значимом для тебя, важном, скажем, о жизни, и вдруг кто-то приходит и заявляет: «Смотри: это же пирамида!». И у тебя выпадают глаза: в самом деле! Именно в такую минуту Архимед и проорал свою «Эврику!» Но глаза загораются и тот же час тухнут: только слепой мог этого не увидеть. Такое бывает. Теперь мы сидели и просто молчали. Как-то не было слов. Я черкал очередную салфетку, Жора раскурил свою трубку.
– Налить? – спросил он и потянулся рукой к бутылке.
Я кивнул: давай.
– Знаешь, – сказал потом Жора, – в этом что-то есть.
Он слово в слово повторил слова Вильяма Задорского. Ничего другого от него я и не ждал. Еще бы! Есть не какое-то «что-то», а именно то, что нам было нужно. Вскоре мы в этом удостоверились в полной мере.
– Смотри, – снова с жаром сказал я, суя ему под нос свежую салфетку с красивенькой пирамидой, – смотри…
– Ладно, ладно, я понял.
Еще бы! Как такую простоту не понять!
– Здесь все, – сказал я, – основание – это весь генофонд жизни, на вершине – Иисус.
– Да, – сказал Жора, – мне нравится. Вершина – это точка абсолютной гармонии всех ее составляющих.
Он