Соломенные люди. Майкл Маршалл
один даже ослабил галстук. Подчиненные подобострастно семенили рядом с боссами, словно ожидающие крошек птицы. Я еще мог бы с этим примириться, я пережил бы бурю. Эти люди умели составлять отчеты и графики, но если дело доходило до проверки на выносливость в баре – вряд ли их хватило бы надолго. В себе я был уверен – хотя сейчас понимаю, что тогда я был пьян сильнее, чем мне казалось.
В бар вошли трое мужчин и остановились в дверях, оглядываясь вокруг.
В следующее мгновение я услышал крик, и люди в костюмах метнулись в стороны в поисках укрытия. Сперва мне стало страшно, но оказалось, что они бегут от меня.
Я стоял шатаясь посреди бара, весь мокрый от опрокинутого пива. В руках у меня был пистолет, направленный прямо на стоявших в дверях, и я выкрикивал в их сторону бессвязные противоречивые приказы. Они явно перепугались до смерти – вероятно, потому, что когда на тебя направляют пистолет, возникает желание делать то, что тебе говорят, но это нелегко, когда не можешь понять смысл слов.
Наконец я перестал кричать. Людей в дверях на мгновение стало шестеро, потом снова трое. Вокруг стояла тишина. Мне казалось, будто сердце сейчас разорвется. Все ждали, в какую сторону изменится ситуация – в лучшую или в худшую.
– Прошу прощения, – пробормотал я. – Обознался.
Убрав пистолет в карман пиджака, я собрал бумаги со стола и, пошатываясь, направился к выходу. Я прошел половину холла, прежде чем рухнуть на пол, свалив стол и большую вазу с цветами стоимостью в сотню баксов.
В три часа ночи, дрожа после ледяной ванны, я лежал на спине в кровати в своем номере.
Меня допрашивали и руководство отеля, и местная полиция, выразившая полное понимание, но потребовавшая, чтобы я сдал оружие на все время своего пребывания. Да, сегодня я был на похоронах. Да, у меня есть лицензия на скрытое ношение оружия – что их весьма удивило. Однако они вполне здраво заметили, что лицензия не дает мне права размахивать пистолетом в барах. Бумаги из конторы Дэвидса, в которых говорилось, что теперь я стал обладателем одного миллиона восьмисот тысяч долларов, осторожно положили под обогреватель, чтобы они высохли. Я больше ни на кого не злился. Сам факт, что последняя воля и завещание моего отца теперь пахли пролитым пивом, доказывал его правоту.
Полежав немного, я повернулся на бок, снял трубку телефона и набрал номер. Телефон выдал шесть гудков, после чего включился автоответчик. Голос, который был мне знаком лучше, чем мой собственный, сообщил, что мистер и миссис Хопкинс, к сожалению, не могут ответить на звонок, но я могу оставить сообщение, и они со мной свяжутся.
Глава 2
В десять часов следующего утра я стоял с чувством искреннего раскаяния на подъездной дорожке возле дома родителей. На мне была чистая рубашка, я съел легкий завтрак и извинился перед всеми, кого смог найти в отеле, вплоть до парня, чистившего бассейн. Я был несколько удивлен, что не провел ночь в тюремной камере, и чувствовал себя весьма