Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники. П. М. Сладкопевцев
земле, потом встал и начал плакать. Братия спросили его: «Что с тобою, отец, сделалось?» Он молчал и плакал. Когда же братия принудили его говорить, сказал: «Я восхищен был на Суд и видел, что многие из нашего сословия шли в муку, а многие из мирян шли в Царство Небесное». Старец продолжал плакать и не хотел выходить из своей кельи. Если принуждали его выходить, всегда закрывал лицо свое куколем[84] и говорил: «Зачем мне смотреть на этот временный свет, от которого нет мне никакой пользы?»
В другой раз пришел к авве Сильвану ученик его Захария и нашел его в восхищении, а руки его распростерты были к небу. Затворив дверь, Захария вышел, потом опять приходил около шестого и девятого часа и находил его в том же положении. Наконец постучался в девятом часу, вошел в келью и увидел, что он отдыхает. «Что с тобою, отец, сделалось?» – спросил Захария старца. «Сегодня, сын мой, занемог я», – отвечал старец. Но Захария, обняв ноги его, сказал: «Не отстану от тебя, авва, если не скажешь мне, что ты видел». Старец открывает ему: «Был я восхищен на небо и видел славу Божию и находился там до сего времени, а теперь отпущен».
Когда авва Сильван жил на горе Синайской, ученик его Захария, отходя однажды на работу, говорит старцу: «Авва! Сходи за водою и полей сад». Старец, выйдя из кельи, закрыл лицо свое куколем и смотрел только себе под ноги. В это время шел к нему брат и, увидев его издали, наблюдал, что он делает. Потом подошел к нему и спросил: «Авва! Скажи мне: для чего ты, идя поливать сад, закрыл лицо свое куколем?» – «Для того, сын мой, – отвечал старец, – чтобы глаза мои не видели дерев и ум мой не развлекался ими в своей деятельности».
Один брат пришел к авве Сильвану на гору Синайскую. Увидев, что братия работают, он сказал: Старайтесь не о пище тленной (Ин. 6:27), Мария же избрала благую часть (Лк. 16:22). Старец сказал своему ученику: «Захария! Подай брату книгу и отведи его в пустую келью». Когда наступил девятый час, брат прислушивался у двери, не посылают ли звать его на трапезу. Но так как никто его не звал, он сам, встав, пошел к старцу и говорит ему: «Авва! Ужели братия сегодня не ели?» – «Ели», – отвечал старец. «Почему же не позвали меня?» – опять спросил брат. «Потому, – отвечал старец, – что ты человек духовный и не имеешь нужды в такой пище, а мы, как плотские, хотим есть и потому работаем. Ты избрал благую часть, читая целый день, и не хочешь вкушать плотской пищи». Брат, выслушав это, поклонился старцу и сказал: «Прости меня, авва!» Тогда старец говорит ему: «Так и Мария имеет нужду в Марфе, ибо и Мария похваляется из-за Марфы».
Однажды спросили авву Сильвана: «Какую ты, отец, проводил жизнь, что достиг такого благоразумия?» Авва отвечал: «Никогда я не впускал в сердце свое помыслов, прогневляющих Бога».
Также авва говорил: «Горе тому человеку, у которого имя знаменитее дел его».
Авва Моисей спросил авву Сильвана: «Может ли человек каждый день начинать свои дела?» Старец отвечал: «Если он добрый делатель, то может и каждый час».
Один из отцов рассказывал: некто встретился с аввою Сильваном и, увидев, что он лицом и телом светел, как Ангел, пал на лице свое.
Куколь – покрывало, возлагаемое монашествующими на голову поверх камилавки и простирающееся на плечи. В первые века иночества куколь носили спереди и закрывали им лицо.