Волга-матушка река. Книга 1. Удар. Федор Иванович Панфёров
кинжальчиком кинулся на злейшего врага. Воины! Что и говорить. А знаем ли мы, какое орудие надо выставить против злейшего врага? Вряд ли. Ведь даже наши великие предшественники, как Докучаев, Костычев или тот же мой дед Докукин, Вениамин Павлович, все они вели опыты на крошечных участках, даже Вильямс и тот имел самую большую площадку – колхозное поле. А ныне дано – вести наступление широченным планом: всей страной, всем народом. Пригодны ли мы, генералы от агрономии, к борьбе на таком широченном фронте?!» – Эта мысль мучила академика и не давала ему заснуть.
– Аким Петрович, – позвал он робко. – Спите, голубчик?
– А как же? – сквозь сон ответил тот. – На то и ночь.
– Да. Но пора ехать, – строже добавил академик.
Аким Морев включил свет, посмотрел на часы и удивленно произнес:
– То ли часы у меня шалят, то ли академик шалит: всего-то минут пятьдесят я спал. До зари долго. – И закрыл голову одеялом.
– Нет. Пора. Пора, я говорю.
– Да что с вами, Иван Евдокимович? – встревоженно проговорил Аким Морев, глядя, как академик стаскивает с себя ночную рубашку, выказывая желтоватые наплывы жирка на боках.
– Не спал. Не сплю. Не усну. Вот и «что с вами». Поехали. В дороге вздремнем, а тут – в духоте этой… Провалиться бы ей, – не высказав того, что мучило его, проговорил академик.
– Сочувствую, хотя спать хочу – страх. – Аким Морев оделся, умылся, затем налил из термоса два стакана чаю и позвонил в гараж. – Разбудите, – говорил он кому-то по телефону. – Сейчас же. Едем. Срочно. Он знает куда и знает, где мы.
Вскоре появился шофер, шустрый, говорливый, и по-военному отрапортовал:
– Сержант Ахин, Федор Иванович, на боевом посту. Стрела моя с нетерпением ожидает вас у подъезда. Что прикажете?
– Эге. Молодец какой! Прикатил? А что за стрела? – любуясь его видом и расторопностью, спросил академик.
– Стрелой зову свой вездеход – «газик». Ему нет препятствий, всюду летит как стрела: грязь – давай, болото – давай, речка – давай, лишь бы не захлебнуться. Иной раз думает: «Вот ежели бы еще мне научиться летать, тогда авиацию побоку».
– Так и думает? Машина?
– Точно. Думает. А может, я за нее, – чуточку оторопев, проговорил шофер, но тут же снова начал сыпать словами.
– Садитесь, Федор Иванович. Чайку, – предложил Аким Морев.
– Эх, грамм бы сто с прицепом.
– Что за новая доза?
– Сто грамм водки и кружку пива.
– Ловко. Но чего нет – того нет.
Увидав ружья и припасы, шофер, не то хвалясь, не то как бы мимоходом, весь изгибаясь, почесывая затылок, произнес:
– А я, между прочим, винтовочку прихватил.
– Зачем? – спросил академик, глядя на него тяжелыми от бессонницы глазами.
– Волчишки могут подвернуться… ай тот же сайгак.
– Ведь запрещено сайгаков-то бить?
– А мы с научной целью. Вы же академик, вам положено знать, что там внутри у сайгака, почему, значит, он так скачет