Исиза Тан Бул. Виктор Иванович Миронов
в прошлом году21 у стен Ра Саки, что в излучине дельты Дуная. Но нелишне напомнить, что девственность её была нарушена в гареме храма Аштарет, где её любовь начиналась. Став по-настоящему женщиной, она была оголённой в великосветском мужском гареме скопцов. В нём её на руках носили голые овны, в нём Тейя стала первой среди двадцати четырёх других – утопавших в роскоши красавиц. А в гареме Гет Бел Ра Амона она оказалась почётной и показной принадлежностью благословенного дома, нужной службой любви и подругой: была чуткой к каждому его мановению, грустившей если он был печален, и облегчённо болтливой, если ему делалось весело, и глупейшим образом ссорившейся с ним из-за милостей овнов, когда те – сидя среди иерофантид – угощённые амбровой водкой играли за шашечницей на почётную партию с Тейей. Она действительно была второй женщиной в храме Аштарет – любовницей в высоком смысле, которая занимала собственный покой в главном адетоне, и которая во время приёмов с плясками и музыкой, устраиваемых для знати, изображала, даже, Исиду в себе. То был наивысший почёт.
Жизнь у неё была напряжённая, заполненная светскими обязанностями – обязанностями праздными и обременительными. Известно, как много сил отнимает у знатной женщины одна лишь культура и известно, насколько соблюдение лишь внешней её формы губит жизнь чувств. Холодная пустота сердца незаметно для сознания становится не такой уж и печальной привычкой души. Этот естественный феномен женской аристократичности – дамской её жизни – удачно сочетался со званием супруги Владыки Надзора22.
Ритуал Тейи у туалетного стола всегда притязателен, независимо от того, должен ли он был подогревать желание супруга или являлся самоцелью общественного долга. Благодаря высшей школе искусно использовались помады, кисточки и снадобья. Жрице делались драгоценные украшенья глаз, искусно укладывались густые кудри волос, пересыпанных лазурной или золотой пудрой. Бережно подгонялись тончайшие одежды и мелкоскладчатые наплечные накидки, а также украшения для головы, рук и груди. После исполнения воли на притязание, после ухода за финифтью отсвечивающих ногтей рук и ног, после душистого омовения, после удаления волос, умащения и растирания – она актам эрота подвергала своё смуглое тело, производимыми опытными в многообразной игре овнами. Они работали без малейшей небрежности в этих делах, ибо небрежности вызвали бы пересуды у знати и скандалы во дворце.
Знала она и визиты подруг, к которым она отправлялась на носилках-лектике, если не принимала их у себя. Были ещё службы при богине Тиннит Пене Баал, к чьей свите принадлежала Тейя. Она носила опахало над живым изваянием Тиннит окутанной чёрными крыльями голубки и восседавшей на носилках-селле. Тейя была обязана участвовать в ночных праздниках на заливе устраиваемой этой зачинательницей Эшмуна, пышные красоты которых погружались в искристые краски цветных факелов. На праздниках, её благочестиво-почётная обязанность, её аристократический лоск, приобретала жреческий оттенок, придававший
6673 лето – 1165 год.
Собственного сына.