Исиза Тан Бул. Виктор Иванович Миронов
о своём счастье!
– Да простит меня госпожа, что я радуюсь счастью, но вы видите, я желаю этого счастья… Но что с вами, госпожа? Вам дурно?
– Ничего, ничего… сейчас пройдет!
Силы изменяли старухе, и она откинулся в кресле назад.
– Сейчас, госпожа! Выпейте вина, это вас подкрепит. Где здессь вино?
«– Нет, спасибо, не ищи, не надо», – сказала Тейя, стараясь удержать писаря.
– Как не надо!.. Скажите, где вино?
«– Постой, постой», – сказала старуха улыбаясь.
– Делайте, как вам угодно, но прежде всего позовите служанок. Я не хочу, чтобы вы были сейчас одна. Тише! Кто-то идет.
«– Это, должно быть, служанки», – сказала Тейя.
– Вот уста, которые говорят одно, между тем как сердца их думают другое, – прошептал Алорк. – Но всё равно, они оказывают вам услугу! Причём ласково.
В дверях показались служанки; в руках они держали кусок сукна, который они намеревались превратить в полотенце.
– Мы! Пришли, госпожа! – сказали они, широко улыбаясь, так что видны были зубы, белые, как слоновая кость.
– Покорно благодарю вас. К счастью, мне ничего пока не нужно. Иной раз другие во мне нуждаются.
Алорк заметил искру гордости, блеснувшую в широком глазе Тейи.
– Это радует всех ваших друзей.
«– Да, Алорк», – сказала Тейя. – И теперь, когда я тебя повидала, когда я знаю, что ты здоров и что у тебя есть всё, что тебе нужно, я попрошу у тебя всегда быть рядом, – и велела записать следующее:
«Граждане, вы правы, назвав меня своей матерью – я живу только ради счастья народа. Моё возвращение рассеет вашу тревогу: оно гарантирует сохранность вашей собственности. Равенство сословий и права являются ныне частью вашего существования».
Ань Ти продолжала себя тешить надеждой на верноподданных горожан, любящих свою мать Исиду.
– Если год назад я предпочитала вернуться и разжечь пламя гражданской войны. То сейчас мне не остаётся иного выхода, кроме бегства. Пусть же Провидение, устав от своих преступлений, восторжествует над подлыми и трусливыми своими расчетами и предаст мне Кийю во мщение.
– Всё это, на мой взгляд, – рассужда Алорк – долго тянуться не будет. – Думаю, Вам не остается ничего другого, кроме как не отпускать войска, но отступить.
Алорк убеждал Тейю не спешить.
– О благе армии я заботилась много. Я выполню свой долг до конца, но думаю я так же о надежде на добродушие и простоту низших чинов, и если я сейчас в Пан Ти Капуе, то только потому, что нет войны. Оставаться мне Исидой, и не строить мне иллюзий, после которых действительность покажется ещё тягостней. Ничего другого я себе дать не могу.
– Да, вы правы, госпожа,
– Что ты хочешь сказать? – спросила старуха, с гордым вызовом взглянув на него. – Что ты хочешь сказать? Я не понимаю тебя.
– Я хочу сказать, госпожа, вы так суровы потому, что ждёте человека, который одет, как вы. А вдруг тот, кого вы ждёте, непостоянен, а если он непостоянен, как море?
– Алорк, – вскричала Тейя, – я