Избранные. Спортивная фантастика. Евгения Езерская
поэтому пришлось ввести особое правило: все, кто не успел сыграть с компьютером в течение трёх суток после обращения к поправке, подлежали казни в установленном предыдущим решением суда порядке. Это предотвращало возможность избежать лап закона путём простаивания в очереди годами. В те времена на игру попадал один человек из нескольких сотен. Но Игорь мог не волноваться из-за этого – сейчас он был единственным, кто захотел играть. Остальные уже на протяжении семи лет предпочитали старую добрую инъекцию. Их можно было понять.
Щипач помнил первую игру за жизнь. В тот день, наверно, опустели все улицы мира, а зрительский рейтинг «Шоу Робо-Опры» в забугорье упал до нуля. Против компьютера вышел Валерий Харченко («прецедент Харченко» впоследствии вошёл в юридические анналы) – человек, в пьяном угаре поджёгший дом, где находилась вся его семья. Он был высоким, жилистым и грозным на вид. Глаза убийцы внимательно изучали охрану, зрителей, шахматную доску и самого робота. Чесскиллер поставил Харченко мат на восемнадцатом ходу. Это заняло около шести минут, и Щипач до сих пор помнил, как довольное выражение всё это время сходило с лица преступника. У него не было абсолютно никаких шансов, его противником был не человек, на которого можно надавить, запугать. Робот не знает жалости и страха, он видит расклад и делает ход. Шестнадцатая поправка могла с тем же успехом в случае победы гарантировать осуждённому амнистию, мешок золота и пятьдесят гурий. Когда Харченко уводили, тот уже был сломан.
За десять лет существования Чесскиллера никто не смог выиграть у программы, ни одному гроссмейстеру не удалось свести партию даже к ничьей. Что уж говорить о кучке зеков из низов – ведь именно там и происходило подавляющее количество преступлений. Соблазнительный поначалу шанс превратился в насмешку. Да, есть три лишних дня жизни, а потом ты станешь очередным глупцом, который проиграл машине на глазах миллиардов людей. А если при этом ещё не умеешь играть…
Но Игорь отличался от всех остальных тем, что действительно был невиновен. На нём идеальная машина правосудия середины двадцать первого века допустила ошибку. Однако Щипач верил в неё и готов был стать посмешищем для всего мира, лишь бы получить вожделенную отсрочку.
Эти три дня он намеревался использовать по полной.
* * *
Шахматного тренера, положенного ему по закону, ввели в камеру, когда Щипач усиленно изучал материалы своего дела. Объёмная голографическая модель – их визуализация – зависла перед его лицом, уходя зелёными лучами-лазерами в проекционную линзу на планшете.
– Опасная игрушка, как я слышал, – хмыкнул тренер, указав пальцем на призрачное изображение иглока, расположившееся в центре модели.
– Да, и друзьям на день рождения её лучше не дарить. Или, по крайней мере, не оставлять на ней своих отпечатков, – Щипач окинул шахматиста хмурым взглядом.
Тренером Игоря оказался дородный