Сфера Маальфаса. Маги и мошенники. Волчий остров. Боевое фэнтези. Елена Долгова
и торопливо прятался под каменными сводами, укрывая лицо от струй дождя и соленых морских брызг. Ветер срывал с волн хлопья пены, усеивая белыми клочьями узкую полосу песка и потемневший, растрескавшийся камень.
Несмотря на ранний час, замок не спал. Тяжелый занавес, скрывавший дверь кабинета императора, скрадывал звуки, он не мог полностью заглушить ни гул и грохот шторма, ни грубые голоса гвардейцев и стук сапог в галерее.
Гаген задумчиво повертел в руках кинжал убийцы. Рукоять оружейник сделал в виде тела рыси, голова животного образовывала навершие кинжала, вместо глаз врезали грубо граненные рубины.
– Странная работа.
Император Церена рассеянно кивнул сыну, погруженный в свои мысли.
На крышке резного стола, занявшего собою угол кабинета, остались небрежно брошенные вещи – все, что нашли при обыске в домах посягнувших на жизнь Гизельгера. Этим утром находки перенесли в личный кабинет императора. Книга, переплетенная в кожу – тяжелая, с коваными застежками в виде птичьих лап, когтистые лапы хищно охватывали замусоленный переплет, края листов немного крошились. Гаген посмотрел на императора – тот понимающе кивнул: «Черный дракон. Искусство управлять небесными, воздушными и подземными духами», книга, безоговорочно запрещенная в Империи. Рядом валялись два флакона, один прозрачный, удлиненный, играющий гранями – жидкость в нем слабо опалесцировала, второй черный, грубой керамики, горло флакона тщательно запечатано и залито воском. Прикасаться к пробке почему-то не хотелось. Гаген взял со стола смутно знакомый портрет черноволосой девушки с раскосыми зелеными глазами в резной раме из орехового дерева.
Незнакомка мягко улыбалась с портрета, но только губами – глаза оставались холодны. Кажется, он ее видел раньше. Где? Когда?
«Свет изумрудных глаз твоих
Хранил мой путь домой…»
Гаген осторожно положил портрет, брезгливо избегая дотрагиваться до книги и флаконов. Поднять нож на императора – преступление. Держать у себя заклинательную книгу – преступление против Бога. За первое в Империи полагалось торжественное шествие, высокие ступени эшафота, палач с парадным мечом, рев толпы, в котором сочувствие причудливо переплеталось с глумлением, траурная мантия, небрежно брошенная на обезглавленное тело очередного смутьяна, и посмертная, пусть сомнительная, слава. За второе – позор, неизвестность и полные тоскливого страха дни и холодные ночи в секретной тюрьме инквизиции.
Сын императора не выспался и теперь безуспешно боролся с оцепенением, мысли оставались ясными, но тело не желало слушаться, отчаянно прося покоя.
Прошедшей ночью принц впервые увидел людей, подвергнутых пытке и допросу. Под утро император сухо приказал сыну следовать за ним и без смущения спустился по стертым бесчисленными ногами ступеням подземной тюрьмы. Арестованные – и незадачливый убийца, и его неосторожный друг – оказались уже сломлены.