Эпопея «Нормандии – Неман». Ролан де ла Пуап
Франция».
Прибытие солдат, сражавшихся в Норвегии в рядах британских войск, дало повод для новых дебатов в палатках Эрроу-парка. «Вы конченые идиоты! Немцы разгромят англичан, и вы влипнете по самую макушку. Петен официально подписал перемирие. Ваш воинский долг – быть сейчас с ним, сплотиться под знаменами Петена. А де Голль – самозванец!» – заявил нам кто-то из уцелевших под Нарвиком, посеяв сомнение во многих умах.
Я, как и мои товарищи, впал в задумчивость. К тому же на днях с помощью дяди, дипломата из посольства в Португалии, родители передали мне весточку. Они упрашивали меня вернуться и продолжить учебу. Я ответил, что сначала посмотрю, как будут развиваться события, а потом уже приму решение.
В этой обстановке неопределенности до нас доходят слухи о трагедии в Мерс-эль-Кебире. Черчилль, опасаясь, что цвет французского флота попадет в руки немцев, отправил армаду, получившую название «Force Н» («Подразделение Эйч»), уничтожить корабли, стоящие на якоре в заливе Оран.
Первый этап операции «Катапульта» развернулся в ночь со 2-го на 3 июля: британцы взяли в плен экипажи всех французских кораблей на стоянках в английских портах. Разбуженным посреди ночи 16 тысячам французских моряков, которых застали врасплох, ничего не оставалось, как сдаться.
В 6 часов утра 3 июля «Force Н» внезапно появилась на рейде базы Мерс-эль-Кебир. Командующий британской армадой вице-адмирал Джеймс Сомервилл предложил французскому флоту на выбор четыре варианта действий: 1) присоединиться к британскому флоту; 2) передислоцироваться в британский порт, уменьшив численность экипажей; 3) отойти к Антильским островам и разоружиться или 4) затопить корабли.
Переговоры между Сомервиллом и его французским коллегой, адмиралом Жансулем, продолжались почти весь день, но ни к чему не привели, и около 17 часов вечера мощнейшие британские бортовые батареи открыли огонь. Всего за 13 минут артиллерийские орудия Королевского флота уничтожили 1300 французских моряков и нанесли сильные повреждения множеству военных кораблей, в том числе линейному крейсеру «Дюнкерк» и броненосцам «Бретань» и «Прованс».
«Это был не морской бой, а бойня», – напишет позднее в своих «Воспоминаниях» мой товарищ Жан де Панж, и эти неоспоримые слова точно согласуются с чувствами, которые охватили всех французов в Эрроу-парке и за его пределами. Каждый из тех, кто так же, как и я, решил присоединиться к де Голлю и для кого все надежды на победу были связаны с Великобританией, испытал шок.
Следующие несколько дней в палаточном лагере только об этом и толковали. Каждый хотел поделиться своим мнением.
«Разумеется, случилась страшная трагедия, просто чудовищная. Но ведь нельзя было допустить, чтобы французский флот попал в руки немцев, слишком опасно – это изменило бы соотношение сил в Средиземном море. Если б немцы завладели нашей эскадрой, они получили бы неоспоримое преимущество и у Англии не осталось бы никаких шансов на защиту своих конвоев», – сказал я товарищам.
Потому-то