Ихтис. Елена Ершова
и ничего не происходило.
Слух не возвращался, как не возвращались из могил мертвые.
Павел верить перестал. Все чудеса и исцеления оказывались совпадением или эффектом плацебо, и он больше не ошибался, а лишь убеждался в своей правоте. Но где-то глубоко нет-нет, да и поднимала голову надежда, робко нашептывая: а может, все-таки…?
Решив, что, если не попробуешь – не узнаешь, Павел спрятал блокнот, оделся, закрепил за ухом Пулю и вышел из комнаты. В нос тут же ударили аппетитные запахи – жареной картошки и свежих котлет. Из кухни выглянула бабка Матрена, облаченная в фартук, проворчала:
– Проснулся? А я уж хотела тебя будить. Иди скорее, обед стынет! Руки вон там вымой.
– За обед я тоже должен? – шутливо спросил Павел и сунул ладони под носик рукомойника.
– А ты, милок, хочешь святым духом питаться? – все так же ворчливо отозвалась хозяйка. – С голоду, гляди, опухнешь! А ресторанов тут нету. Что я тебе сготовлю, то и покушай, не побрезгуй.
– Как же брезговать, когда так вкусно пахнет! – Павел тщательно обтер руки и сел за стол, привычно выровняв на столе тарелку и вилку.
Бабка Матрена поджала губы, но скрыть улыбку не смогла. В конце концов, заулыбалась открыто и подала гостю тарелку наваристого борща, на который Павел накинулся волком, изрядно соскучившись по домашней пище. Матрена наблюдала за ним, продолжая улыбаться, и когда Павел выскреб остатки со дна, подала второе, заметив как бы невзначай:
– Видать, жены-то у тебя нет? Вон какой голодный да худющий!
– Кто же за меня пойдет? – завел привычную пластинку Павел и указал на слуховой аппарат. – Инвалид я.
– А по виду не скажешь, – покачала головой бабка. – А что за машинка-то? Глухой что ли?
– Оглох, – подтвердил Павел. – Несчастный случай.
И вспомнил, как поначалу стыдился признаваться в своей глухоте. Ловил насмешливые или того хуже – жалостливые, – взгляды. Но годы шли, и он сросся с Пулей, словно она всегда была его частью, но можно ли было смириться с потерей близких?
– Теперь понятно, что тебя к старцу привело, – сказала бабка Матрена. – Только ты с этой машинкой к нему не ходи. Все равно снять потребует. Не любит он ничего мирского. А так, может, и вылечит.
– А долго мне ждать, пока позовут? – спросил Павел, прожевав последний кусок и потянувшись за чаем. – Кирилл сказал, чтобы я сам никуда не совался. Что сами придут и оценят, достоин ли я встречи.
– Так уже приходили, – отозвалась бабка и принялась шустро убирать со стола. – Степан тебя приметил, а он чужака сразу распознает. Да и то – мы все тут, как на ладони. Все друг друга в лицо знаем.
– А как он поймет, с какой бедой я приехал? – усомнился Павел и вспомнил тяжелый цыганский взгляд, от которого становилось неуютно и жарко, словно к раскаленным углям прикасаешься.
– Узнает, в этом не сомневайся, – убежденно ответила бабка. – Ну, поел? Отдыхай теперь с Богом.
– Спасибо, баб Матрен, – ответил Павел, поднимаясь из-за стола. –