Колыбель качается над бездной. Сергей Георгиевич Михайлов
такая чудесная лаборатория! – повторяла она с тех пор то и дело, млея от счастья. – Я всю жизнь о такой мечтала!
А я всё больше и больше мрачнел…
14.
– Теперь понял? Нас здесь травят, как сусликов на кукурузном поле, а мы и уши развесили.
Дмитрий сдвинул брови к переносице и отчаянно скрёб затылок длинными нестрижеными ногтями.
– Гм… Я об этом как-то не подумал. В смысле, о компоте. Догадывался, конечно, что чем-то нас пичкают, но чтобы так… Молодец, Виктор, – он сделал ударение на последнем слоге, на французский манер, – это ты здорово придумал!
Я махнул рукой: мол, не до похвал мне сейчас.
– Делать-то что будем? Ведь с этим надо как-то бороться.
Теперь настала очередь Дмитрия махать рукой.
– Бесполезно. Здесь некому предъявлять претензии и некого призвать к ответу. Всё делается настолько скрытно…
– Нет ничего скрытого, что бы когда-нибудь ни стало явным, – возразил я.
– Не тот случай. Здесь всё делается как бы само собой. Без всякой видимой причины в двух соседних стаканах вдруг оказывается разное содержимое. И как бы ты не пытался проследить, в какой именно момент в один из стаканов попадает яд, ты всё равно останешься в дураках. И дело вовсе не в сноровке этих людей, здесь просто место такое.
Я задумался. Место такое… Место, которое водит. Как тот лес, в котором мы недавно плутали – там, в прошлой жизни.
– Это место, – тихо произнёс я, скорее для самого себя, чем для Дмитрия, – мне чем-то напоминает Замок, описанный Кафкой.
– Кафку не читал, – мотнул головой он. – Не попадался.
– Ну разумеется, – кивнул я. – В ваше время он не издавался. Нельзя было.
Впрочем, мысли мои в этот момент были далеки и от Кафки, и от его творчества, и от запретов советской цензуры.
– Надо бежать отсюда, – сказал я решительно. – И чем быстрее, тем лучше.
Он опустил печальный взгляд вниз, себе под ноги, и невесело усмехнулся.
– Отсюда не убежишь.
– Опять ты за своё! – взорвался я. – Из каждого положения всегда есть выход. Из этого положения выход тоже должен быть, и я его найду. Клянусь!
– Я здесь уже больше тридцати лет. Не думай, что я провёл их бесцельно. Если бы выход был, я бы наверняка его нашёл. Его просто нет.
– А я говорю – есть! – заорал я на него, пытаясь в первую очередь убедить самого себя в собственной правоте. Но уже в следующий момент устыдился своей грубости. – Извини, друг…
Дмитрий никак не реагировал на мои выпады.
– Единственный, у кого есть мизерный шанс отсюда выбраться, это Летающий, – тихо сказал он, глядя на озеро. – Но ему это не надо. Он нашёл здесь то, что искал.
– Опять Летающий! В который раз уже слышу от тебя об этом таинственном типе. Кто он такой? Почему я ни разу не встретил его?
– Потому что он не любит показываться на людях. Здесь, в колонии, есть два человека,