Как казак пить бросил. Андрей Прохоренко
хотите. Глупо это. Что смотришь на меня? Хочешь убить? Давай, заведись, будь злее!»
«Нет, – подумал казак, – я тебе такой радости, как с саблей на тебя кидаться, не доставлю. Хватит, ты меня больше на этом не проведешь».
«Что ты молчишь? Саблю из ножен не достаешь? Я тут, рядом с тобой. Убей меня, прояви свою злость и тебе станет легче».
«Чертяку не слушай, – донеслась в это же время до казака посланная кем-то мысль. – Обманет и тебя еще больше запряжет в свое ярмо».
«Может, проговорить что-то?» – пронеслось в голове у Верниги.
А Люц, видимо, мысли казацкие слышал, и давай Вернигу подзадоривать:
«Казак-молодец, ты перекрести меня. Я уйду сразу же. Знамения испугаюсь».
Вернига на побуждения Люца попался, как он говорил, так и сделал, а Люц, как увидел напрасные казацкие старания, так только давай хохотать. Теперь перед казаком стоял уже не ксендз, а корчмарь с брюшком. Он зло и, одновременно, хитро и озорно щурился, а в руках у него была полная кружка горилки. Люц, глядя на казака, хлебнул горилки, а потом, залихватски подмигнув Верниге, влил в себя горилку, крякнул, вытер усы и воззрился на казака. В это же время кружка в руках корчмаря вдруг оказалось вновь полной заветной влаги, но пить снова корчмарь не стал. Хитро усмехаясь, он начал выливать влагу из кружки. Горилка стекала на землю тоненькой струйкой, а из нее вначале маленькая, а потом все больше, рождалась змея зеленовато-темного цвета.
Эта змея каким-то непостижимым образом обвила одну из ног корчмаря, а потом исчезла, как будто ее и не бывало. Вернига смотрит, а на него глядит корчмарь. Вспомнил он сразу же заветы батьки, который не раз и не два говорил, что в глаза нечистой силе смотреть не надо. Казак так и сделал, а Люц в это время и говорит:
«Корчмаря видел?»
«Я его лицо вовек не забуду», – мысленно пообещал казак.
«Его тебе найти надо. Как найдешь, я скажу, что сделать».
«И все?»
«Нет, это только начало. Потом шляхтича найдешь. Он против казаков воюет. Придется тебе дальше на запад идти, но это все потом, как с прежним заданием справишься».
«Я с нашими врагами не буду дружить», – вырвалось у казака.
«Так и быть, – неожиданно согласился Люц. – Корчмаря найди, скажи, что от меня пришел. Он скажет, что делать».
«Корчмарь, выходит, твой друг?»
«Тебе какое дело? Делай, что говорят».
«Не буду я тебя слушать. Сам знаю, что делать».
«Как хочешь, – отреагировал Люц, – только долго жить после этого не будешь. Погибнешь быстро, а перед тем, как погибнуть, все, что было в тебе казацкого, исчезнет».
«Я твоих угроз не боюсь. Что касается смерти, так я не раз и не два ей в глаза смотрел, даже призывал, чтобы она меня взяла, а она все не шла».
«Так это я ей и сказал, чтобы пока на зов не являлась. Ты, казаче, мне нравишься, смелый ты и решительный, а еще, мне нужен. Поэтому-то и живешь».
«Говорить можешь, что хочешь, да только я тебе не подчиняюсь».
«А вот это – неправда. Мы же с тобой договор заключили. И ты сам согласился на то, чтобы я к тебе являлся,