Черное сердце: на шаг позади. Екатерина Мельникова
тьма не отталкивает меня, а притягивает? Зачем я удерживаю воспоминания, которые пора отпустить? В глубине неба можно разглядеть все, кроме самого себя. Как оно манит, так же и отвращает. Такое же бездумно пугающее, как океанская даль при стремительном погружении ко дну. И даже с наступлением рассвета, когда горизонт окрасится кровоподтеками раздавленного граната, ничего не изменится. Ничего».
Пишу это ночью в своем блоге за несколько часов до Судного дня. Жаль, что я не компьютер. Я бы смог перевестись в спящий режим, когда захочу, а не есть таблетки, словно это японские конфетки.
Перечитываю, что вышло, держа курсор на кнопке «отправить». Слова эти будто вытекли из кончиков пальцев, летящие по венам. Удалить.
Опускаю свои стрелы. Кажется, я заблудился.
Часть 1 Похищенное Настроение
Глава 1
Песня, которая сидит у меня в голове: «Heat Dies Down», Kaiser Chiefs.
Пошла жара!
Вот он, Судный день при майских праздниках. А это я – наверное, не узнать? Белый, как стена в психушке, состою из ста семидесяти сантиметров уныния, синих месяцев под глазами, двадцати пяти лет бестолочи, минус от общей суммы пятнадцать килограмм с мятежных костей – таков нынче я в своем самом потребительском виде, упал по самые паркетные доски, а падать еще дальше только в черную дыру или в ад.
Взбалмошная подруга невесты, припарковав машину, хватает с приборочной панели зеркальце с дурацкой матрешкой под пошлой подписью «Хочунья», чтобы поправить свою взбалмошную наружность. Я первый вываливаю свои останки из машины, и все они рассыпаются по земле. Никто не обращает внимания. Как мне это мило. Как мне это знакомо. Я – Мальчик-невидимка. Это мое клеймо на коже, выставленное Богом перед отправкой на планету Земля без приложения «Супер-книги по выживанию в сраном мире» в мягкой обложке. Прежде чем выпустить маму, прячусь за багажником, качаясь от всякого шага, и втихаря делаю пару глотков Сыворотки правды из скромной фляжки. Это отвратительный коньяк, на вкус в нем больше чистого медицинского спирта, тоски и больницы, чем коньяка, но мне надо беречь деньги – я же простой медицинский брат. Коньяк теперь мой друг, поднимает мне остатки украденного мамой настроения, и в моих планах на ближайшие два дня – стащить немного настоящего пойла из крутой двухуровневой квартиры Карины Лестер. От нее не убудет, от выдающегося русско-американского гения готик-рока. А то, что мне минус в карму, как мелкому пакостнику и воришке – так мне же теперь над этим десять раз присесть.
– Слава, ну где ты? Помоги мне выйти. Я боюсь испортить платье.
– Иду, мам! – отвечаю с наигранным участием. Умора, насколько получается глумливо. – Мне бы твои проблемы… – язык сам по себе скворчит под маленький нос, и на этот раз он – как настоящий я, если учесть, что в состав меня изначально входит несколько личностей и сегодня я включил на полную громкость «злыдня». Это моя защитная броня на день. Несколько раз нервно моргаю голубыми глазами, а убрав фляжку, тру ладонями сердитое табло. Открываю дверь и помогаю маме справиться с ее пышным свадебным платьем – все равно, что белого лебедя ловлю. Это оказывается труднее, чем я представлял. Сволочное платье просто валится на меня сверху, как пьяный снежный сугроб.
– Классно выглядишь. – Говорю я, провожая маму к крыльцу загса вместе с маминой подругой и вместе с маминым платьем-снежным-сугробом.
– Правда? Слава, ты действительно так считаешь? – чуть нервозно уточняет мама, сжимая в правой руке белоснежный букетик роз, типа ей важно мое мнение. Мамину волнительную дрожь я сегодня через стенку чувствовал. «И где-то глубоко внутри я не считаю, что ты классно выглядишь. Я вообще об этом не думаю» – думаю я и молчу, иначе опять чего-нибудь скажу. Честно, я просто гений в плане «чего-нибудь сказануть», да такого, от чего моя голова заполнится свекольным соком. Как правило, люди поактивнее да понаглее – те, у которых язык мягче пуха и никогда не застревает в щелях, не дают мне вставить слово. Самые бесстыжие из них попросту предпочитают заговаривать вместо меня. Как правило, бесстыжесть эта мне на руку, но порой ужасно сверлит в оголенный нерв.
– Чего ты удивляешься, Танюш? Ты богиня! – орет мамина взбалмошная подруга Света, отодвинув меня, как швабру, вставшую у нее на пути. Ее глаза, точно снятые с коровы, настолько велики для любого лица, что каждый раз, когда она таращится, мне хочется вытянуть ладони, потому что их придется ловить. – Осталось только дождаться красавчика-жениха. Тань, где такого мужика отгребла? Найди мне тоже, он такой горячий!
Меня захлопывает между страниц трехсоттонной энциклопедии. Мне хочется свернуть свои уши трубочкой, но вместо этого я продолжаю все это слушать, все подробности из жизни женщин, охотящихся за горячими мужчинами, поскольку их мечта – получать ожоги.
– Света, у тебя уже есть. – Отвечает мама тем своим голосом, который она специально подбирает кокетничать. Это всегда говорит о том, что ей упоительно весело. Весело, пока мне запредельно скучно или плохо.
Закройте глаза на мамину предсвадебную дрожь,