Как карта ляжет. Элли Лартер
Ей сложно привыкнуть и понять, что можно и что нельзя.
– Да мне плевать, – хмыкнул Брэдли. – Просто пускай больше не появляется в клубе.
– Она носит под сердцем твоего внука.
– На это мне тоже плевать.
Учебный день закончился.
Лидия проводила ее до дома, и Кристен медленно поднялась по ступенькам на свой этаж и открыла ключом дверь. Дома никого не было.
Первым делом она сходила в душ. Больше всего на свете ей хотелось принять горячую ванну, понежиться в воде с пеной, но врачи попросили ее воздержаться от таких процедур до рождения ребенка.
После душа она расчесала волосы и оделась. Желудок потребовал еды, и она открыла холодильник.
Мама каждый день заботливо оставляла ей кастрюльку с супом, сковородку с чем-нибудь на второе, бутерброды, намытые фрукты, йогурты, мороженое, свежевыжатые соки. Кристен ела много и с аппетитом, несмотря на то, что сердце у нее было не на месте.
Она поставила на плиту сковородку с тушеными овощами.
Нужно было поесть и потом отправляться в тюрьму.
Она еще вчера позвонила туда и договорилась о встрече, и уже вчера волнение начало отдаваться покалыванием в кончиках пальцев, но сегодня это волнение стало особенно сильным, и она изо всех сил старалась себя успокоить.
С Карри они не виделись четыре месяца. С того самого дня, когда она попала в больницу с угрозой выкидыша. С тех пор случилось многое: начался и завершился судебный процесс по ее делу, она помирилась с родителями, начался учебный год, приближалось Рождество, еще в ее жизни появилась Лидия, а живот постепенно рос и становился тяжелым и круглым. И все это, пожалуй, было хорошо.
Было и плохое: она скучала, ей снились кошмары, в клубе ее, по словам Лэсси, видеть не хотели, Джонни был убит, и Карри об этом не рассказывали, а сама она совсем перестала рисовать.
Ну, точнее, не совсем. Она послушно, хоть и без всякого вдохновения, выполняла учебные задания, делала этюды и зарисовки, вымучивала из себя то, к чему душа сейчас не лежала. Но чтобы сесть за мольберт или взять в руки альбом и нарисовать что-то по доброй воле, по собственному желанию, по душевному порыву… нет. Этого больше не было.
И она боялась признаться в этом Карри. Боялась сказать, что она совершенно разбита и раздавлена, и у нее ни на что нет сил. Боялась расплакаться при виде его и сделать этим только хуже – и ему, и себе, и их ребенку. Боялась, что он на что-нибудь сердится. Боялась, как он там, в тюрьме? Она слышала, в тюрьмах могут и избить, и изнасиловать… Карри был взрослым и сильным мужчиной, но даже взрослый и сильный мужчина будет бессилен, если на него набросятся несколько других мужчин… Она боялась увидеть на нем ссадины и порезы. Боялась заглянуть ему в глаза и увидеть там боль, и отчаяние, и бессилие.
И все-таки у нее не было выбора. Она должна была пойти. Она боялась этой встречи – и жаждала ее всей душой.
Овощи на сковородке зашипели, забрызгали маслом, и Кристен выключила плиту. Наполнила свою