Цветок цикория. Книга 1. Облачный бык. Оксана Демченко
а во-он этого десертом, припугнуть или изуродовать…
– Юлька, держи, за пиён с лианою, – Мергель вдруг сунул мне в кулак две полусотенные бумажки. Скривился, пожимая плечами: – Знатная выгода мне встала с дельца. И вот чего, ты не сопи. Не прибьют хорька. В арестантский вагон сей же день сунут, чтоб прямым ходом в столицу. Знаю я крыс Дюбовских, как ни береги злодея, а чем дальше отсель, тем дольше продышит. Я к чему? А вот: отвезу тебя до станции, на поезд посажу. Юлька, тепереча год тебе в Луговую – ни-ни. Ясно?
– Спасибо. Я бы не посмела просить о таком, а ведь мне и правда страшно.
– Бойся-бойся, дольше проживешь, – согласился Мергель.
Я вздохнула чуть увереннее, один большой страх Мергель с меня снял. Так и виделось: иду я через лес… и не дохожу до станции. Говорить о том я не могла, лишь стискивала челюсти и сглатывала солоновато-железную слюну. Мергель хмурился, думал о своем и тоже молчал. Только раз буркнул, что надо бы заехать в приказ.
Там я увидела Якова. Его провели через двор. Он сделал вид, что не узнает меня, но, минуя дверцу экипажа, поморщился, чуть задержался, глядя вдаль. И сплюнул.
До плевка в душе у меня была – помойка, а после… Упрямая кукушка по-прежнему голосила в лесу. Всю дорогу до станции я пыталась считать её «ку-ку», и постоянно сбивалась, и думала: это годы жизни для Якова. Не знаю, на что способны «дюбовские», но глотку кукушке они не заткнули, и, может статься, её обещание сбудется для кукушонка.
Это должно было утешить… но чернота с души не оттиралась никакими доводами рассудка.
Проклятие кукушки. Сказка таежного народа ёманхэ
Однажды ворон, глухарь и пересмешник взялись судить кукушку.
«Ты худшая мать во всем лесу, ты бросаешь своих детей и обрекаешь чужих. Ты бессовестная и бездушная»… так они говорили. И весь лес слушал молча, и весь лес своим молчанием – обвинял и соглашался.
Кукушка дождалась, покуда судьи высказались. И после еще долго вздыхала и думала о своем…
– Вы знаете причину, – наконец, ответила она. – Только я могу победить великое зло – чернух гусениц, иссушающих лес. Бороться с ними каждую весну – мой долг… но гусеницы ядовиты, выкормить ими дитя нельзя. Так может, мне жить для себя, не замечая лесную погибель? Может, стать хорошей матерью такой вот ценой?
– Нет уж! Вот уж! Жуть-жуть! – перепугалась старая пищуха. Она помнила страшный год, когда кукушка растила дитя самостоятельно. Лес оказался заплетен паутиной, и не было ни единого зеленого листка! Погибли все дети, во всех гнездах – когда лес высох, вспыхнул большой пожар.
– Нет-нет-нет! – застучал дятел. Он был глуп и ничего не помнил, но повторял за пищухой звучно, охотно.
– Спа-си, спа-си-нас, – заволновались синицы.
И весь лес зашумел, уговаривая кукушку…
– Ку-ку, ку-да деться от долгов? Беда, беда, я много могу и много должна. Я