Колонка злой музыковедьмы. Ольга Евгеньевна Сквирская
и монах-иезуит из Ирландии – это две вещи несовместные…
На Рождественский музыкальный фестиваль в Новосибирск понаехали гастролеры со всего мира, навезли кучу премьер, наставили опер с балетами, а я как корреспондент газеты «Семь дней в Новосибирске» получила пачку пригласительных, чтобы все это посетить и осветить.
Каждый пригласительный на два лица. Я сводила на культурные мероприятия всех родственников, друзей, близких и дальних знакомых по очереди – всем хватило зрелищ. Даже еще осталось. Так, на премьеру оперы Шостаковича «Леди Макбет», к сожалению, никто не смог пойти, составив мне компанию. Ужасно не хотелось, чтобы пропал дефицитный билет на гвоздь сезона.
«…Это произведение многослойно, как китайский шарик из слоновой кости. Хотите побеседовать о самом главном в вечности с Достоевским и Шекспиром? (Я понимаю, что вы не Барон Мюнхаузен). Опера Шостаковича дает неограниченные возможности диалога на пороге, а германо-швейцарская команда постановщиков разгадала, как кроссворд, не только загадки нашей славянской души, но и двинулась дальше, в черную дыру психоаналитической бесконечности…»
«Семь дней в Новосибирске», 1998
Утром в церкви после воскресной мессы мне на глаза попалась долговязая нескладная фигура отца Эндрю.
Молодой священник-иезуит только что приехал из Ирландии, чтобы служить в Сибири. Вот уже месяц он старательно изучал русский язык и робко знакомился с сибирскими католиками.
С трудом, но понял, что я его приглашаю в оперу. Страшно обрадовался.
– Опера! В Ирландии это отшень, отшень дорого! Я хотеть.
…Наши места оказались в первом ряду, в самом центре. Слева и справа от нас торжественно сияли бриллианты. Эндрю пребывал в полном восторге.
– Я никогда не сидеть в первый ряд! В Ирландии это отшень, отшень дорого!
И тут как началось!.. Шостакович, похоже, решил без прикрас отобразить жестокие нравы мракобесной России ушедшего века и ее необаятельных жителей. И ему это удалось…
«…Толпа возбужденных мужиков, кричит женщина, припертая метлой, связанные руки, самозабвенно стонет Сергей-насильник, и музыка – просто «фашистское нашествие»!
А вот сцена наказания Сергея: толпа возбужденных мужиков, кричит Катерина, припертая метлой, связанные руки, стонет под бичом Сергей и музыка – «фашистское нашествие». Изнасилование симметрично экзекуции, только детали перетасованы, как карты в колоде…»
«Семь дней в Новосибирске», 1998
…Первое действие открывалось сценой группового изнасилования дворовой девки в реальном времени. И Шостакович, и немецкий режиссер решили зрительный и звуковой ряд с поистине кинематографическим натурализмом. Крики, женский визг, неприличные позы, глумливые лица – вот с чего для бедного отца Эндрю началась Россия. (Я уже не говорю об обете безбрачия, который молодой католический монах недавно возложил, вовсе не собираясь смотреть никакой порнографии, даже в виде оперы).
«Надеюсь, он не воспримет это как провокацию с моей стороны…» – забеспокоилась я,