Гимн жизни. Надежда Игоревна Соколова
и даже накраситься успела.
– Сегодня поедешь со мной. Я нового режиссера нанял. Познакомишься с будущим начальством.
Упс. Я со старым только недавно сработалась. А тут новый. Ладно, как скажете.
Шерстяное платье чуть ниже колена, сапоги, шуба из норки. Вот она я. Любите и жалуйте.
Охранник отчима, «шкафчик» Валера, услужливо открыл двери лексуса. Через несколько минут мы уже заходили в одно из зданий. Сейчас поднимемся на второй этаж, найдем этого режиссера…
– Пап…
– Слышу.
Действительно, крики, шум и ругань, доносившиеся сверху, только глухой не услышал бы. Кого там убивают? И где потом труп прятать?
– Сан Саныч, это невозможно! Работнички, чтоб их! – Нам навстречу, на лестничный пролет, сбежал вниз высокий худощавый мужчина с черными как смоль волосами, полными чувственными губами и горящими синими огнями глазами. Ой, мамочки…
– Надя, знакомься, – чуть иронично улыбнувшись, повернулся ко мне отчим. – Это и есть наш новый режиссер, Антон Михайлович Порошин.
Ага, угу… Ой, глазки какие… Что там «папочка» насчет свадьбы твердил все это время? Уже хочу! Антоша… А имя-то какое… «Я летаю. Я в раю».
Ночные мысли
Ночи синие чернила
Падают на спящий город.
Я спешу к подруге милой,
Вновь презрев и страх, и холод.
Да, на улице опасно,
И не раз уже порою
Мне мерещился напрасно
Чей-то нож. То Ночь игрою
То лукавой, то жестокой
Искажает ощущенья.
Ночью путник одинокий
Чувствует, что нет спасенья,
Что вокруг одни громады
Равнодушных белых зданий,
Видит он одни преграды,
Черноту лишь Мирозданья.
Но иду я на свиданье,
Не желая зло предвидеть.
А в душе одно желанье -
Вновь любимую увидеть.
Бунин и «Советы»
Бунин… Его творчество многогранно. Лирические, проникнутые щемящей тоской по так быстро уходящей, как песок сквозь пальцы просочившейся жизни, «Темные аллеи», меланхоличные «Антоновские яблоки», наполненное сожалением о краткости жизни «Легкое дыхание». Но эти произведения у нас на слуху, мы знакомимся с ними с детства, впервые влюбляясь в слог автора со школьной скамьи.
А вот Бунина-публициста знают немногие. И статьи его, откликавшиеся на особо острые вопросы современности, читать нам не предлагают. Возможно, потому что классик, получивший Нобелевскую премию, со всей своей прямотой осуждал тот самый советский строй, из-за которого ему пришлось стать эмигрантом. Осуждал не только из-за поломанной жизни, разлуки с семьей и друзьями, но и из-за пошлости, грубости, низости, «лубочности» – тех самых черт, которые отвратили его от большевиков еще во время жизни в Одессе, перед самой эмиграцией. Именно поэтому он, горячо выступая против нового строя, не желал иметь ничего общего с теми, кто «встал у руля» в его России, в той стране, куда, как он знал, вернуться ему уже нельзя. В одной из