Игра в полнолуние. Светлана Гимт
Смелого или Кудрявого7…
– Ты меня слушаешь вообще? – окрик Любаши вырвал его из воспоминаний.
Савва вздрогнул и глянул на жену: она всё ещё стояла с мобильником в вытянутой руке, а на экране была очередная фотка – опять Майя, да что ж она к ней привязалась?!
– Люба, я устал! – патетически воскликнул Шерман. – Я каждый день чувствую себя так, будто толкал рояль от Москвы до Парижа. А ведь я творческий человек, Люба! А не километр нервов, которые можно мотать!
– Что ты переводишь тему? – Любаша гневно топнула ногой и свела брови. – Ты должен прекратить с ней общаться!
– Но как, душа моя? – искренне изумился он. – Серебрянская – одна из моих главных звёзд, она приносит нам деньги! И я не могу выставить ее просто потому, что тебе чего-то там показалось! Еще раз говорю – смешно к ней ревновать, ничего у меня с ней нет. И быть не может!
– Все вы, кобели, так говорите… – голос Любаши стал надтреснутым от подступивших слез, она длинно, обиженно всхлипнула. – Меня, в конце концов, такие вещи унижают! И я устала, устала… Хватит с меня… Знаешь, выбирай: или я, или она! Подумай, Савва. А я пока уеду. Не могу я с тобой больше, не могу…
Шерман застыл в своем кресле, а она вышла из кабинета, вытирая слёзы. Это было так странно – слышать вместо крика такую вот тихую и очень серьёзную просьбу! Будто горел в Любаше какой-то огонь – и вдруг потух, резко и неожиданно, словно сверху колпак опустили. И от этого её слова приобрели особый, пугающий смысл. «Не могу с тобой больше…» Неужели и вправду не может? Чем он её так допёк? Или настолько сильна и серьезна её ревность к Майе?! Но почему? Ведь рядом с ним были и другие артистки, Любаша устраивала сцены из-за каждой. Только ему всегда казалось, что это больше для профилактики, чтобы лишний раз напомнить мужу, чтобы знал свое место, и что главная женщина в его жизни – жена.
Но какими бы яростными ни были ссоры, Любаша никогда не грозилась уйти.
Снова заныло сердце. Шерман глянул на пузырек валокордина, и, разозлившись, швырнул его в угол комнаты. Выбравшись из-за стола, шагнул к бюро и достал из него графинчик. Замахнул пару рюмок наливки, пытаясь утихомирить скачущие мысли. И услышал, как у ворот пискнула автомобильная сигнализация.
Он подошёл к окну. По двору, в плаще, накинутом прямо на халат, шла Любаша. Волочила за собой большой чемодан на колесиках. Погрузив его в багажник, выехала через распахнутые ворота. А Шерман всё ждал у окна, надеясь: может, вернется? Но минуты догоняли друг друга, башня-часы отбивала привычный ритм, а во дворе было тихо. И за воротами – тоже.
Савва вернулся за стол, и не выдержал – снова протянул руку за графинчиком. Там уже оставалось на дне. Запрокинув голову, он допил наливку прямо из горлышка. И краем глаза увидел: в углу монитора мигает оповещение о новом письме. Он торопливо открыл почту, надеясь, что это от Земского по поводу возвращенных дисков. Но в теме письма стояло: «Счёт от «Веллнес-Т-клиник» за медуслуги
Болеслав Храбрый, Болеслав Смелый, Болеслав Кудрявый – короли Польши.