Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века. Сборник
интерес к книгам по педагогике вообще и воспитанию дворян, о чем свидетельствуют их личные библиотеки и переводческая деятельность. Например, Михаил Ковалинский, известный как биограф выдающегося украинского философа Григория Сковороды, выступил переводчиком изданий, ставящих вопросы целей воспитания знатной особы[184].
Вполне закономерно, что в XVIII веке можно наблюдать сложившиеся династии казацких старшинских семей, представители которых традиционно учились в коллегиумах и Киевской академии. Некоторые исследователи подметили, что в отличие от академии, которая привлекала детей знатных персон, в коллегиумы шла менее родовитая украинская казацкая шляхта[185]. Действительно, в Черниговском коллегиуме учились такие старшинские династии, как Тризны, Шубы, Жураковские, Комаровские, Стаховичи, Борозны, Лизогубы, Стороженки, в Харьковском – Двигубские, Буткевичи, в Переяславском – Базилевичи, Исаевичи, Петровские-Бахчевские, Лебедевы. В этой связи подчеркнем, что «латинское образование», охватившее последовательно несколько поколений многих старшинских семей, представляло уже довольно значительное культурно-педагогическое явление, укоренившееся и приобретшее свои особенности. Слой людей, вовлеченных в процесс «вестернизации», был достаточно широким. При этом важно, что «латинское образование» не насаждалось и не стимулировалось какой-либо инициативой «сверху», а было проявлением потребностей и устоявшихся образовательных традиций, представляло собой реализацию культурных запросов данного социального слоя. Это объясняет многочисленные ремарки в воспоминаниях о том, что такое коллективное воспитание в среде казацкой старшины считалось предпочтительнее частных пансионов, уже возникших в это время на украинских землях[186].
Казацкая старшина в поисках новых воспитательных «стандартов»
В мемуарах, относящихся к XVIII веку, подчеркивается традиционная приверженность казацкой старшины «своим» коллегиумам и академии. Однако эти же источники позволяют увидеть рефлексию в отношении новой дворянской идентичности и связанные с этим напряженные поиски оптимальной программы образования и воспитания для своих детей. Со второй половины XVIII века воспитательные практики, характерные для местной казацкой старшины, обладающей властью и определенным достатком (далеко не всегда значительным), подвергаются переосмыслению в тесной связи с формированием статусных представлений. Эта тема воспитания сыновей в новых условиях для многих старшин становится предметом специального внимания, консультаций, переписки, связанной с поисками знатных покровителей[187]. Стратегию обучения своих сыновей казацкая старшина нередко обсуждала с привлечением людей, получивших образование в европейских университетах. Известно, что немало выходцев из украинских земель училось в иезуитских коллегиумах и академиях Речи Посполитой, университетах, прежде всего немецких[188]. В этой связи интересна переписка середины
Это можно наблюдать, например, в воспоминаниях брата Ильи Тимковского, Егора, ставшего дипломатом и писателем:
Исследователи неоднократно предпринимали попытки установить количество и проанализировать состав выходцев из украинских земель, учившихся в европейских университетах в XVIII веке. Такие студенты были в Виттенбергском, Гейдельбергском, Кенигсбергском, Лейпцигском, Йенском, Кельнском, Ростокском и других университетах (см. подробнее об этом: