Саломея. Образ роковой женщины, которой не было. Розина Нежинская
оснований – в Евангелиях она была всего лишь почти случайным персонажем в драме мученичества Иоанна Крестителя (Мк. 6:14–29; Мф. 14:1–12). В Средние века участие принцессы в судьбе пророка представлялось второстепенным и эпизодическим, в то же время Саломея часто служила предостерегающим примером при формировании и укреплении культурного взгляда на женщину и ее место в обществе. Позже, в эпоху Возрождения, а особенно в XIX веке, она превратилась в совершенно независимую культовую фигуру. Ее история пополнилась новыми деталями и сделалась излюбленным сюжетом для художников и писателей. Хотя восприятие Саломеи и менялось на протяжении веков – в соответствии с идеологией той или иной эпохи и пристрастиями отдельных художников, – она всегда была в первую очередь воплощением зла. Таким образом, несмотря на скромное, в несколько строк, упоминание в Евангелиях, она стала фигурой общеевропейского масштаба, уже никак не связанной с исторической Саломеей.
Для первых распространителей мифа о Саломее было важно изображать ее как одно из главных действующих лиц в истории казни Крестителя, ответственность за которую, несмотря на ее явную политическую подоплеку и участие Ирода Антипы, была полностью возложена на двух женщин. Одна из них – жена Ирода Антипы Иродиада, вторая – ее дочь, юная безымянная плясунья, которая позднее обретет имя Саломея.
Для Библии и Отцов Церкви женщины делились на три категории: святая, грешница и раскаявшаяся грешница. Образ святой – женщины-идеала, женщины-матери – был связан с Девой Марией. Образ грешницы, испытавшей все муки и радость покаяния, – с Марией Магдалиной. Саломею же относили к типу глубоко закоренелой грешницы, не знающей раскаяния, истинной наследницы Евы.
Позднее образ Саломеи, хотя и останется навсегда воплощением зла, претерпит ряд изменений. В Средние века Отцы Церкви и художники распространяли – через свои тексты и изображения – представление о Саломее как об источнике скверны. Когда в результате сдвига культурных и художественных норм в эпоху Возрождения акцент сместился на красоту и индивидуальность, стереотип представлений о Саломее как о злостной губительнице был поколеблен. Образ порочной плясуньи трансформировался в образ красавицы, музы художников. Эта традиция продолжилась и в эпоху барокко, когда жестокость Саломеи и ее устоявшаяся репутация порочной и злой женщины были вновь подчеркнуты, но одновременно она приобрела и черты прекрасной музы. В результате этот образ стал репрезентировать более секулярный взгляд на мир, свойственный тому времени. При всем разнообразии воплощений Саломеи кое-что оставалось неизменным вплоть до XIX века. На протяжении столетий она являлась персонажем как бы опосредованным, изображения которого всегда соседствовали с Иоанном Крестителем, но в XIX веке этот миф обрел новую форму. С ростом женской независимости и появлением феминистских движений женщины начали восприниматься обществом, то есть мужчинами, в качестве угрозы и потенциальных конкурентов.