Севейна. Климентий Титов
так, что через десяток тысяч лет вещество не рекомбинирует. В итоге получили хорошую базу, на всякий случай закрытую от посторонних глаз.
В общем-то у нас было около двадцати баз, почти половина из которых находилась в Родной Сфере. Но стратегически важной являлась эта. Дескать, не пал взгляд – нечего воровать.
Правда, была ещё одна, но считалась не базой, а замороженным проектом 1275 – Орлетро. Она вся была покрыта метаморфной сеткой, при взгляде на которую тебе отображается картинка, находящаяся за объектом. Но сама планета не была заселена и не была занесена на какую-либо из существующих карт, поскольку находилась в том районе, где не проходили стандартные пути. По этой причине мы ждали непредвиденных обстоятельств, чтобы переместиться на Орлетро. Да-да, прямо ждали.
Пространство позади меня постепенно становилось фиолетовым; я уже почти приземлился. Сначала опускался почти перпендикулярно, но с уплотнением атмосферы выровнялся по отношению к поверхности.
Впереди меня посреди пустыни стоял тридцатиэтажный небоскрёб, представляющий собой ровный параллелепипед. Я подлетел к нему, и его крыша вытянулась в посадочную полосу; крестокрыл приземлился аккурат в центр площадки для вертикальных транспортов.
Грубо говоря, одна из тех вещей, с которыми ассоциируется важное для меня место – гравитация. Если где-то нет гравитации, мне это не нравится, и приходится сливать пары глюонов в боксах второй кожи на лодыжках для увеличения массы из энергии, и вроде бы всё нормально, но затем ко мне начинают подлетать какие-то странные объекты, астероиды и кометы. Да ну нет, спасибо.
Ладно, есть другой способ – электрогравитация, но он затратный.
А что в мире является важнейшим ресурсом? Важнее, чем водород?
Ну… Энергия, естественно.
По шлему дунул сухой ветер, принеся с собой чуток песка. Но это был последний взмах стихии. В сумерках я выпрыгнул из крестокрыла и трусцой побежал к лифту; аппарат закрыл кабину, поднялся в воздух и полетел на стоянку. Взлётно-посадочная полоса закрывалась со скоростью, точно равной скорости моего бега. На входе в лифт щит превратился из синего в белый: это означало, что оболочка временно проходима. После моего входа цвет изменился обратно на синий, и лифт начал опускаться.
На двадцатом этаже он остановился. Стоило мне только выйти, и тут же раздался радостный лай моей собаки.
– Эй, Таутон!
Ко мне подбежал мелон – метровый гончий пёс с искусственно развитым интеллектом. Такой умница, черт возьми! Сразу накинулся на меня и стал лизаться, в свою очередь я принялся гладить его. В этот момент в левой комнате распахнулась дверь, и вышел Ройлон:
– Марк! Привет!
Кто такой Ройлон?
Я бы не сказал, что это кто-либо. Вряд ли роботов можно считать людьми. Хотя…
Итак, Ройлон – дроид на искусственном интеллекте Фарватер. Если не считать некое моральное устаревание, то он слишком молодой. Я приобрёл его в МЕТА во время развития проекта 5361, и особенность этих дроидов заключается в наличии у них максимально