Принц-пират. Гэлен Фоули
герой вечера.
Аллегра внутренне сжалась, зная, что он будет недоволен, заметив ее черно-зеленый пояс. Но, поразмыслив, она решила, что нет оснований тревожиться, ведь отец никогда не обращает на нее внимания.
– Да здравствует губернатор! За следующие пятнадцать лет у власти! – скандировали гости, поднимая бокалы в честь виновника торжества.
Губернатор Оттавио Монтеверди, кареглазый мужчина лет пятидесяти пяти, среднего роста, подтянутый, с только наметившимся брюшком, отличался сдержанными манерами и, имея многолетний опыт государственной службы, безукоризненно держался со своими гостями.
Поклонившись всем в знак благодарности, он кивнул Аллегре и взглянул на Доминика.
– Поздравляю, синьор. – Доминик, которого совет готовил на смену губернатору, пожал руку будущему тестю.
– Спасибо, мой мальчик.
– Тебе доставляет удовольствие твой праздник, папа? – спросила Аллегра, ласково коснувшись его плеча.
Губернатор напрягся, и Аллегра, смутившись, опустила руку.
В элегантном, уютном доме тети Изабель в Париже, где Аллегра провела девять лет после смерти матери, никто не скрывал сердечных отношений, но тут она убедилась, что проявления нежности вызывают у отца лишь смущение.
«Ах, как огорчает меня этот нервный, седовласый человек, которого я совершенно не знаю, – с грустью подумала Аллегра. – Всегда такой аккуратный, педантичный, он радуется лишь тому, что все принадлежности на его письменном столе лежат в строгом порядке».
Поначалу девушка была в восторге от того, что наконец живет под одной крышей с единственной родной душой, однако она очень скоро поняла, что отец старается держаться от нее на расстоянии. Долго размышляя над этим, Аллегра решила, что, видимо, она слишком напоминает ему мать.
Аллегра чувствовала, что отец страдает, хотя он никогда не говорил об этом, и считала необходимым каким-то образом достучаться до его души. Именно поэтому она вложила столько сил в сегодняшний прием, стараясь сделать радостной для отца эту годовщину.
Отец сдержанно улыбнулся Аллегре, но когда его взгляд упал на ее пояс, он побледнел и словно окаменел.
Она вспыхнула, но не стала оправдываться, а Доминик отошел, предоставив ей возможность самой защитить себя.
Отец схватил Аллегру за руку и отвел в сторону.
– Отправляйся в свою комнату и немедленно сними это. Черт возьми, я же велел тебе сжечь этот пояс! Не будь ты моей дочерью, я бросил бы тебя в тюрьму за подстрекательство к бунту.
– В тюрьму, папа? – опешила она.
– Ты что, ничего не понимаешь? Такое демонстративное неповиновение – это пощечина всему совету и мне лично!
– Я вовсе не хотела оскорбить тебя, – промолвила она. – Я лишь выражаю свою точку зрения и, надеюсь, имею право на это. Или же ты принял закон и против того, чтобы люди выражали свое мнение?
Его карие глаза сузились.
– Ты желаешь, чтобы я отправил тебя обратно в Париж?
– Нет, синьор. – Аллегра опустила