Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза. Аркадий Харьковский
как и принятие пилюли и укол»[32].
Чтобы войти в эту новую жизнь, требуется освоить окружающее пространство, по возможности сделать его своим, личным. В первую очередь на уровне окружающих предметов, чтобы хоть как-то смягчить болезненное противоречие «дом – больница». Дети и родители почти инстинктивно обустраивают палаты, воссоздавая, насколько возможно, домашний уют.
«Больничная палата все больше приобретала вид привычной жилой комнаты. И не только потому, что на стенах висели твои увеличенные фотографии в рамках»[33].
Сейчас выполнить эту задачу стало проще, чем раньше, – многие врачи разрешают развешивать рисунки и фотографии на стенах палаты. Но было время, когда такое «декорирование» было запрещено формальными правилами больничного распорядка.
На этом «одомашнивании» больничной обстановки основана «терапия средой» – о ней много говорит врач и психотерапевт Андрей Владимирович Гнездилов. Главная цель терапии – создать для каждого пациента такие условия, которые помогали бы лечению и приближали к исцелению. В этом случае палата превращается в дом. И это не просто стены и обстановка. Но и близкие люди, и любимые предметы, и фотографии, и музыкальные записи, и даже запахи домашней еды. Это и есть пространство освоенное – ставшее своим.
Тогда, вернувшись в палату, в которой ребенку уже довелось побывать, он сможет воспринимать ее как «свою»:
«Мы пришли в „нашу“ старую палату. Она уже стала для нас как бы частью нашего дома»[34].
Конечно, это происходит далеко не сразу, но дело не только в привычке. Перемены в отношении к ней – маленькая победа над смертью. Чем палата была раньше? Частью «аэропорта», чужим, безликим местом. Безликим – значит, не имеющим лица, то есть таким, с которым невозможно иметь личные отношения, где и я не могу быть личностью. Но если я перестаю быть как личность, я не живу как Я… А если я проявил себя, и место, где я нахожусь, освоено мною хотя бы отчасти, оно становится моим и я получаю возможность жить в нем.
Семья, вырванная из привычной жизни и обстановки, стремится сделать «своей» не только больничную среду, но и, например, парк рядом с больницей.
«…Это было наша скамейка. Мы любовались лебедями и утками, предавались мечтам… обратно в больницу привозили мороженое и умиротворение от общения с природой»[35].
Это свидетельство – хороший пример не только целительного влияния природы, но и взаимного обмена между человеком-творцом и его произведением: человек создает пространство, а оно дает ему что-то важное, ощущаемое до материальности, влияющее на его состояние. Например, умиротворение, которое можно взять с собой!
Однако даже ставшая «своей» палата не заменит родного дома, где лечат даже стены. Вот как пишет об этом мама Изабель:
«…часы, проведенные дома, эти несколько часов нормальной жизни, оказывали на тебя такое же положительное действие, как половина курса. Они помогали стабилизировать
Бобров. С. 78.
Цахерт. С. 153.
Цахерт. С. 47.
Цахерт. С. 113.