Схватка с ненавистью. Лев Корнешов
казался оживленным, с неподдельным интересом выслушивал пространные жалобы Мудрого на трудности, с которыми приходится сталкиваться в последнее время при подборе и обучении надежных, идейно убежденных людей.
– Вы правы, – согласился он, – контингент, с которым можно работать, постоянно сужается. Но дело не только в этом…
– А в чем же? – осторожно спросил Мудрый.
– В приверженности к старым методам, в косности, разъедающей нашу систему подготовки кадров…
Мудрый подобострастно кивал. Да, он тоже не раз об этом думал. Длинными тоскливыми ночами лезли в голову разные мысли. Пропало все, сгинуло, развеял злой ветер мечты.
А казалось, цель близка. 30 июня 1941 года Мудрый в числе немногих националистов участвовал в сборище в доме № 10 на львовской площади Рынок. Был тихий вечер, тишина казалась странной после недавних боев. Мудрый сидел в полупустом зале и с волнением слушал, как один из ближайших сподвижников Бандеры, референт по идеологическим вопросам Ярослав Стецько, декламирует «акт провозглашения украинской державы».
Голос у Стецька дрожал, в конце чтения «акта» референт сбился на тонкий визг.
Мигали свечи, и было в собрании что-то от траурной церковной церемонии. До сих пор Мудрый помнит запах сырости, въевшейся в углы зала. И долго еще вспоминались слова третьего пункта «акта»: «Вновь возникшая Украинская держава будет тесно сотрудничать с национал-социалистской Германией, которая под руководством своего вождя Адольфа Гитлера создаст новый порядок в Европе и во всем мире…»
Мудрый подумал с тоской, что с той поры не миновало и десятка лет. Где они, мечты? Впереди пропасть, и есть ли хоть капелька надежды удержаться, не свалиться в нее?
Боркун что-то говорил, и Мудрый усилием воли заставил себя вслушаться в этот поток слов.
Видно, и сам Боркун заметил, что референт СБ без особого внимания относится к его монологу, потому что внезапно замолчал, и после паузы сказал резко и чуть презрительно:
– Я знаю, о чем вы думаете. Борьба закончилась полным поражением, вместе с капитуляцией Берлина рухнули и наши надежды, не так ли?
– Ошибаетесь, – стараясь, чтобы ответ прозвучал почтительно, сказал Мудрый. – Действительно, положение у нас не из легких. Поражение Германии привело к тому, что оказалась разрушенной и создававшаяся годами наша система борьбы. Вы не хуже меня знаете, что к окончанию войны перестали существовать наши диверсионные школы, пропагандистские центры, перевалочные базы в Австрии, Германии и некоторых других странах.
– Да, это так, – признал Боркун.
– Вам также известно, что если мы даже имели бы возможность набрать людей, то все равно не смогли бы их одеть, вооружить, кормить…
– Эти прописи я и без вас знаю, – чуть раздраженно прервал его Боркун. – Не вам мне рассказывать, что наши сотни снабжались вермахтом.
– Этой базы больше не существует.
– Найдем новую!
– Мне бы ваш оптимизм!
Мудрый позволил себе усомниться в словах Боркуна.
– Джентльмены