Жена лейтенанта Коломбо (сборник). Татьяна Москвина
Вздрогнул, но не влюбился. Нет, не влюбился. Испугался я его, вот это точно… Дрожь меня пробирала его слушать…
Выпивает стопочку.
Я помню, тогда, у Иволгиных, Настасья Филипповна спрашивает нашу Мышку: «Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно… в вас ошиблась?»
Тот бормочет, дескать, удивился, увидя вас так вдруг.
– «А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела? И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте? Что во мне такого остолбеняющего?»
Я так и взвился – «Ну же, ну! Да ну же! О, господи, каких бы я вещей на такой вопрос насказал! Да ну же… Пентюх же ты, князь, после этого!»
Я дрожал весь внутри, но я же был в маске, в маске, а в маске всё возможно, ведь знают меня как человека развязного, может быть, даже и немножко хама, может, и не очень-то немножко, но это и прекрасно. Для живости в обществе так и надо! А что они стоят столбами и друг на друга смотрят, как привидения! Где они могли видеться раньше, понятно – на том свете где-нибудь. Или в прошлой жизни, как индусы говорят, где-нибудь в цепи перерождений, когда я валялся свиньёй или рыскал жуком по навозу… Он был, например, её рыцарь бедный и верный, господний паладин, а она какая-нибудь дама из свиты Девы Марии. Они давно были знакомы, я никогда в том и не сомневался…
Князь посмотрел на меня – посмотрел, в глаза мне глянул! – засмеялся. «Да и я бы насказал на вашем месте…» И к ней, к ней повернулся. «Давеча меня ваш портрет поразил очень, потом я с Епанчиными про вас говорил… а рано утром, ещё до въезда в Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфён Рогожин. И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я о вас тоже думал, а тут вдруг и вы».
– «А как же вы меня узнали, что это я?»
– «По портрету и…»
– «И ещё?»
– «И ещё потому, что такою вас именно и воображал… Я вас тоже будто видел где-то…»
– «Где? Где?»
– «Я ваши глаза точно где-то видел… да этого быть не может! Это я так… Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне…»
Ай да князь! Я заорал, чтоб сбить всю эту мистику, а то напустили туману… «Ай да князь! Впрочем… впрочем, ведь это он всё от невинности»… добавил я как бы с глубоким сожалением. Ловко выделанным сожалением, что вот, жалею я нашу Мышку, нашего больного, который от невинности так красиво и мило врёт. Как записной ловелас и совсем в рыцарском духе – видел Даму во сне, ах-ах.
На моих глазах приготовлялась трагедия, на моих глазах. Тут генерал Иволгин начал выступать с коронными своими номерами… Он был помешан на своём значении, на своей роли в истории… Обыкновенное дело. Где найдёшь такое ничтожество на Руси, чтоб себя Наполеоном не воображало? Разве что я. И уже по одному этому я – не ничтожество. Фердыщенко плут, Фердыщенко шут, но не пустота. Фердыщенко – это уже что-то!
И тут ввалилась эта сволочь. Рогожин. Какой гадиной было это купеческое отродье!