Ранние журавли. Чингиз Айтматов
все знали, завидовали: повезло, говорят, тебе, Бекбай. Может, и повезло, да только уход нужен за лошадьми, тогда и повезет.
Чабдар и Чонтору деловито трусили все той же ровной заводной рысцой, будто им совсем дела не было, что о них говорили. Бежали себе с припотевшими подбрюхами и мокрыми ушами, все так же вскидывая челки на бегу и отмахиваясь от дорожных мух.
– Ата, а который старше? – спросил отца Султанмурат. – Чабдар или Чонтору?
– Чонтору старше года на три. Замечаю я, Чонтору начинает понемногу стареть, сдает иногда. А Чабдар в самой силе. Крепкий, быстрый конь. На нем и на скачках обставишь многих. Раньше о таких лошадях говорили: конь джигита.
Султанмурат обрадовался за Чабдара, потому что Чабдар ему больше нравился. Масть необыкновенная – чалая, в крапинку. Да и сам мерин норова не вредного, красив, силен.
– А мне Чабдар больше нравится, – сказал он отцу. – Чонтору злой. Так и косит глазом.
– Не злой, а умный, – усмехнулся отец. – Не любит, когда ему докучают без дела. – И, помолчав, добавил: – Оба хороши.
Сын тоже согласился.
– Оба хороши, – повторил он, погоняя коней.
Через некоторое время отец сказал:
– Ну-ка, придержи малость, останови бричку. – И посвистел спокойно, выжидательно. – Лошади помочиться хотят, а сказать не могут. Замечать надо.
И в самом деле, оба мерина начали мочиться на дорогу шумными, пенистыми струями, а плотная, мелкая, как пудра, пыль под ногами взбухла пузырями, набирая влагу.
Потом они снова двинулись в путь. Дорога все уходила и уходила вперед, а горы позади оставались все дальше и дальше.
Вскоре завиднелись сады городской окраины. На дороге стало оживленней. Здесь отец снова взял вожжи в свои руки. И правильно сделал. Теперь Султанмурату было не до вожжей и не до коней. Начинался город. Он оглушил шумом, красками и запахами. Будто взяли да кинули в бурный поток, и тот понес, кружа и подбрасывая в волнах.
Вот тогда, в тот счастливейший день, и повезло ему как никому на свете: на Атчабаре, на большом джамбулском скотном базаре, оказался приезжий зверинец. Надо же быть такому совпадению: человек первый раз приезжает в город – тут зверинец с невиданными зверями, да еще карусель, да еще аттракцион кривых зеркал.
2
В комнату смеха он ходил три раза. Нахохочется, успокоится и снова туда, к зеркалам, чудовищным и кривым. Ну и рожи, ну и дела! Век думай, не придумаешь такого – хоть стой, хоть падай!
Оставив бричку для присмотра у знакомого чайханщика, отец водил его по базару. Вначале здоровались с друзьями отца – со здешними узбеками. «Ассалам алейкум! Вот мой старший сын!» – представлял Бекбай сына. Узбеки привечали Султанмурата, привстав с места и прикладывая руку к груди. «Вежливый народ! – довольно отзывался отец. – Узбек не посмотрит, что ты младше годами, – всегда уважит…»
Потом ходили по торговым рядам, по магазинам и, главное, по зверинцу. Проталкиваясь в толпе, заглядывали во все клетки и загоны. Слон, медведи, обезьяны, мартышки – кого там только не было…
Особенно