Дыхание осени. Наталья Ручей
прикасается к его лицу, волны раздражения ухают вниз, нехотя отползая, притаились за темными омутами. Шаг – и сорвешься, шаг – и накроет тебя с головой, шаг – и никто не найдет больше. Сколько шагов уже сделала я? Ночь, утро, день – получается три. Я могла уйти, могла настоять на своем, и сейчас для меня уйти не поздно, но… Я теряюсь в нем, я не вижу себя без него, и мне страшно.
– Я не хотела возвращаться, – признаюсь.
– Я знаю, – говорит Яр, неся меня в дом.
Большой дом, огромный дом, с бесконечными коридорами. Мельком вижу незнакомых людей в гостиной. Раз, два… около десяти, среди брюк и костюмов замечаю два ярких платья.
– Наши гости?
Яр как-то странно смотрит на меня, но кивает. А я только сейчас замечаю, как он красив в темно-синем костюме, в белой рубахе, и как легко он меня несет. Мы проходим с ним дальше, то есть Яр проходит, а я, получается, проношусь. Витая лестница с коваными перилами, второй этаж, комната, в которой я лишилась девственности. Мой страх отступает, а дыхание выравнивается, переходя из судорожного в глубокое. Яр опускает меня в кресло, заставляет выпить воды с лимоном.
– Как ты?
В его голосе действительно слышится забота.
Как завороженная, смотрю на костюм, поднимаю взгляд к вороту – хорошо, что без галстука, отмечаю, и поднимаюсь к шее, скулам, прикасаюсь мысленно к волосам и… Вдох, и Яр прикрывает глаза, вдох – и чувствую ментальную ласку. Темный взгляд начинает с моей головы, медленно переходит к бровям, на миг застывает на светлых ресницах и стрелой устремляется ниже.
Ниже!
Инстинктивно сдвигаю ноги, но мое тело предательски подается вперед. Не удерживаюсь от еще одного вздоха.
Как я?
На грани или даже за ней, нужен только толчок, а Яр словно не замечает моего состояния.
– Мы опаздываем? – я хочу, чтобы он сказал «нет», чтобы внушил, что у нас куча времени для прогулок по грани. Сейчас. С ним. Сплетясь пальцами рук и ног.
– Меня волнует не то, что мы можем опаздывать. Будут ждать. Как ты?
Пылаю, горю, тону – все одновременно и сразу. Хочу и боюсь, что заметит. Наверное, у меня легкая форма зависимости, хотя странно: я ведь не влюблена.
– Лучше, – но мой голос глухой, чуть надрывный. – Кхм, спасибо, что беспокоишься, а мое платье…
– Ты можешь переодеться в свои джинсы и майку. Другого, прости, пока нет.
– Если я приведу его в норму, его можно вернуть в магазин?
Яр запрокидывает голову и смеется, а я признаюсь себе: чуточку влюблена, но не в него, а в его смех, улыбку…
Он садится на корточки передо мной, и объяснения кажутся лишними. Он не станет заниматься возвратами: что для него цена одного платья? Трата времени, да и только. И мои подозрения кажутся глупыми: не может быть, чтобы платье висело на вешалке в моем ожидании. Его пошили не за ночь, размер мог не подойти, я могла не согласиться выходить замуж, или у меня могло, как у Ларисы, пылиться в шкафу готовое свадебное платье.
Нет, это просто моя башня страха, у меня есть плохая привычка их строить.
Моя