Дыхание осени. Наталья Ручей
в горошек от Лилии Пустовит. Глянула в зеркало, прежде чем вниз спуститься, и сама себе позавидовала. Если бы мы встретились с Яром сейчас, я бы поверила, что могла ему понравиться, а тогда – в джинсах и майке с оптового рынка… Сработал эффект неожиданности и случай, а так он бы вряд ли меня заметил. Я даже на фоне Ларисы явно проигрываю. Она – яркая, легкая, взбалмошная шатенка с приветственной в глубоком вырезе грудью, а я…
А я – это я. Самоедством не занимаюсь, но и цены себе не набиваю.
В общем, сижу, чаевничаю, всем, как мартовская кошка, довольная, и вот на кухню заходит мрачный Егор. Вместо «доброго утра» пробубнил что-то невразумительное и на стул напротив взобрался.
– Ты чего такой задумчивый с утра? – спрашиваю, пока повариха балует его блинчиками с земляничным чаем. А сама прикидываю, что Яр, наверное, тоже на кухне завтракает и только я по-королевски, с доставкой.
– Настроения нет, – говорит он и еще мрачней делается.
– Создай, – делюсь опытом.
– Интересно, как? – бросает язвительный взгляд, и прям расцветает от перспективы, что можно с кем-то погрызться. – Пройтись в парк, выпить по сладкой газировке?
– Это мне от чая плохо было, – вру.
– Ну коне-ечно, – тянет недоверчиво и прыскает в кулачок. А я и сама готова рассмеяться, как вдруг… одна мысль подкрадывается, окапывается незаметно и елозит, елозит… А с чего все решили, что плохо мне именно от газировки?
Отставляю чай и мчусь в комнату. Набираю Яра, потом до меня доходит, что он может быть очень занят, но раз взял трубку, спрашиваю, что хотела.
– Яр, а с чего ты решил, что я отравилась газировкой?
– А ты не отравилась? – подшучивает.
– Нет, – говорю, – мне было плохо…
– Ах, все-таки?
– Да, – киваю, будто он может меня видеть, – но почему ты решил, что плохо мне было именно от газировки?
– Ну а что ты еще ела вне дома? Сладкую вату и мороженое? Да, но Егор чувствовал себя хорошо.
– Я пила чай, – выдавливаю, холодея от осознания, что попала в точку.
– Я тоже пью по утрам зеленый чай, Злата, – говорит муж сдержанно, но видно, что ему разговор перестает нравиться.
– Да, но…
Не знаю, говорить ему или нет, потому что одно дело – мои подозрения, и другое – факты.
– Что «но»? – въедливо интересуется.
– Пока ничего. До вечера, – нажимаю отбой, но тут же идет вызов.
– Что «но», Злата?
Ох, голос, как вечная мерзлота, и я застываю в нерешительности. Не хочется оговорить человека просто так, тем более что сама вчера за него вступилась, и вообще, на все должны быть причины, а я их здесь в упор не вижу. Только знаю, что права, но не знаю, почему все именно так.
Но если не скажу мужу о своих сомнениях, так и буду терзаться и возводить мысленно напраслину – лучше уж выговориться, выслушать, как я заблуждаюсь, и закрыть тему.
– Яр, – решаюсь, – я вчера пила чай в салоне.
Он молчит, и я сожалею, что начала этот разговор, к тому же он наверняка