Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц (адаптирована под iPad). Борис Акунин
но по сути дела речь шла о смене традиционной «ордынской» модели государства на европейскую, о переходе от самодержавия к конституционной монархии самого радикального – британского или даже шведского свойства. Голицын прямо так и говорил: «Станем писать пункты, чтоб не быть самодержавствию».
Красноречием и напором Дмитрий Михайлович без труда склонил на свою сторону остальных участников высокого собрания, которые слушали его, как зачарованные. Усомнился лишь барон Остерман, догадываясь, что всё это добром не кончится, но ему выкрутили руки и заставили поставить свою подпись.
Утром собравшимся в Кремле сановникам и церковным иерархам было объявлено о приглашении Анны, но не о «кондициях». Их повезла в Курляндию выехавшая еще затемно делегация во главе с Василием Лукичом Долгоруким.
Ехали по зимней дороге быстро и уже через шесть дней были в Митаве.
Как и предполагалось, осчастливленная Анна Иоанновна безропотно подписала требуемый акт. Лучше быть бесправной, но богатой императрицей, чем бесправной и бедной герцогиней.
Наскоро собравшись, Анна уже через четыре дня отправилась за короной; при ней неотступно состоял Василий Долгорукий.
Подписанный манифест добрался до Москвы быстрее. Его зачитали высшему чиновничеству, офицерству и духовенству 3 февраля. Реакцией было ошеломление. Многие слышали о «пунктах», но лишь теперь уяснили, о какой эпохальной революции идет речь. Присутствовавший в зале Феофан Прокопович пишет: «Никого, почитай, кроме верховных, не было, кто бы, таковая слушав, не содрогнулся, и сами тии, которые всегда великой от сего собрания пользы надеялись, опустили уши, как бедные ослики; шептания некая во множеству оном прошумливали, а с негодованием откликнуться никто не посмел».
Вместо привычного государя царствовать теперь будут Голицыны с Долгорукими – вот как восприняли новость собравшиеся и совсем не обрадовались такой перспективе. Раздался ропот, самые смелые стали возражать, шумного Ягужинского даже пришлось арестовать. Однако некоторые почтенные персоны, не включенные в состав небожителей-«верховников» и чувствовавшие себя обойденными, потребовали права высказать свое суждение о государственном переустройстве. Пришли в волнение довольно широкие круги столичного дворянства. Происходило нечто в России не бывалое: все собирались группами и составляли политические проекты – их набралось с дюжину. Раздались требования расширить состав Верховного Тайного Совета и сделать его выборным органом с участием всего «шляхетства». Требовали также отмены обязательной пожизненной службы, введенной Петром и сильно угнетавшей дворянство.
Голицыны с Долгорукими уже не могли контролировать эту активность. Еще ничего не произошло, все перемены оставались на бумаге, а все уже перессорились, все друг друга подозревали в коварных замыслах – и никто не верил в добрые намерения «верховников». Рассудить все эти противоречия и конфликты интересов мог только один судья – самодержавный.
Анна Иоанновна