Пчела-плотник. Виктор Улин
Но все это ушло из его жизни давным-давно, отдалилось, не успев стать частью той самой жизни и сейчас казалось вовсе несуществующим.
Об успехах в профессии тоже говорить не приходилось; профессия когда-то была, а успехов – нет. Да и профессия сама как-то растворилась в суетах хлопотливых дней, сейчас казалось, что не было и ее.
Не будучи истинным неудачником, время от времени он имел вспышки, но в целом судьба его оказалась именно цепочкой неудач.
И если бы жизнь Андрианова колыхалась лишь на 2 этих поплавках, традиционно считающихся важнейшими, он бы уже давно пошел ко дну. Держали его другие.
И в общем совсем не те, на которых держалось большинство мужчин.
Он был равнодушен ко всем без исключения видам спорта, никогда не был на рыбалке или в походе – хотя в ранней молодости не без удовольствия ездил на летние сельхозработы – не имел никаких увлечений, кроме самых естественных.
Больше всего на свете Юрий Иванович любил поесть. Не «есть», а именно «поесть», людей, утверждающих, что «надо есть, чтобы жить», он не считал людьми – Юрий Иванович основное время своей жизни жил, чтобы есть. И сохранил до сего дня благородную стройность лишь потому, что жизнь никогда не давала ему возможности есть то и столько, сколько хотелось, а желания его всегда простирались выше небес.
Впрочем, в последнее время желания угасли, вместе с ними стала окончательно угасать и сама жизнь.
Кроме главной сущности, остававшейся неизменной всегда, были еще 3, менявшие порядок приоритетов на протяжении долгих лет.
Женщины, автомобили, алкоголь.
Автомобили, женщины, алкоголь.
Алкоголь, автомобили, женщины.
Алкоголь имел широкий диапазон: от водки через коньяк, джин и текилу до виски и даже пива. Автомобили…
Автомобили заслуживали чего-то более детального.
А женщины…
Сейчас эти три поплавка тоже лопнули, он в самом деле стоял на дне и лишь немалый рост позволял до сих пор не захлебнуться окончательно.
Но женщины все-таки еще оставили какой-то отблеск, до сих пор не угасший.
Юрий Иванович подумал, что не вспоминать их не может. Хотя, опять-таки в трезвом еще состоянии, память не обострилась до нужной степени, не выбросила на поверхность имя той, чьи ягодицы он сейчас вспомнил.
Пока, зажмурившись, еще раз увидел эти части тела. Родинка, размером с ноготь указательного пальца, была на правом бедре, но видна она становилась только в состоянии «без шорт». Равно как лишь тогда становилось видным, что бедра украшены двумя уровнями теней. Верхняя была снежно-белой, от купальных трусиков – розовых в желтых, бордовых и зеленых цветах и с завязками по бокам. Средняя – чуть более темная, от этих самых шорт. Которые были светло-оливкового цвета, простыми, без карманов и планок, с молнией на «женскую» сторону, слегка заедающую при расстегивании…
Андрианов открыл глаза, потряс головой, стараясь не вспоминать еще и белый топик и белый бюстгальтер со слишком широкими силиконовыми