Наполеон и Мария-Луиза. Ги Бретон
Ваших самых заветных желаний? Не являясь более Вашей супругой, могу ли я поздравить Вас со счастливым отцовством?
Мне бы хотелось получить известие о рождении короля Римского от Вас лично, а не от пушек Эвре, однако я знаю о том, что прежде всего Вы принадлежите государству и счастливой принцессе, которая оправдала Ваши самые сокровенные надежды. Она не может быть более преданной Вам, чем я, но ей удалось сделать Вас счастливым, обеспечив также и благополучие Франции. И, таким образом, она имеет все права на Ваши лучшие чувства и на Вашу заботу. Ну а я, которая была Вашей спутницей лишь в трудные времена, могу только надеяться на самый дальний уголок в Вашем сердце, полностью занятом императрицей Марией-Луизой. Только после того, как Вы поцелуете своего сына, Вы возьмете в руки перо, чтобы поговорить со мной, Вашей самой лучшей подругой…
Мне бы хотелось узнать, крепкое ли здоровье у Вашего ребенка, похож ли он на Вас и разрешите ли Вы мне когда-нибудь его увидеть. Наконец, мне бы хотелось, чтобы Вы отнеслись ко мне с полным доверием, которое, как мне кажется, я заслужила своей безграничной привязанностью, которую я к Вам сохраню до конца моих дней…»
В полночь в Париж отправился гонец с письмом Жозефины, а на следующий день она получила ответ императора:
«Друг мой, я получил твое письмо и благодарю тебя.
Мой сын крупный ребенок и весьма крепкого здоровья. Надеюсь, что он далеко пойдет.
У него мое телосложение, мой рот и мои глаза, надеюсь, что он оправдает возлагаемые на него надежды».
И, чтобы немного утешить свою бывшую подругу жизни, он добавил:
«Я, как всегда, очень доволен Эженом. Он никогда не доставляет мне хлопот…»
Последняя строка особенно тронула Жозефину. Она прочитала ее своей первой статс-даме, госпоже д’Арбер.
– Император еще меня любит! – воскликнула Жозефина. – Видите, как он добр ко мне, что упоминает об Эжене в письме о своем сыне, и отзывается о нем так, словно Эжен является нашим общим ребенком…
Разволновавшись от внимания, проявленного Наполеоном, она поспешила поделиться своей радостью и поплакать от счастья в комнату мадам Газани, бывшей одно время любовницей императора, которую она взяла к себе в камеристки, чтобы иметь возможность без всяких помех обсуждать с ней различные достоинства и таланты своего экс-супруга. И обе женщины еще долго с восторгом вспоминали волнующие моменты, когда Наполеон, изменяя то одной, то другой, приглашал их поочередно разделить его ложе…
После чего Жозефина отправилась к своему любовнику, молодому Теодору де Турпен-Криссе, звание камергера которого включало весьма обширный круг обязанностей…
Этот двадцативосьмилетний молодой мужчина был довольно талантливым художником, которого императрица взяла к себе на службу для оказания интимных услуг уже года два назад. Он косвенным образом оказался причастным к разводу венценосных супругов.
Графиня Кайльмансеге – очаровательный секретный агент императора – в самом деле написала в своих «Мемуарах» следующее: «Развод Наполеона