Динамическая психиатрия в ракурсах времени. К столетию со дня рождения.. Гюнтер Аммон
опустошенность, нереальность, затуманивание; монотонным голосом она повторяла, какое напряжение, неясность и отчуждение она чувствует. Она вспомнила, что боялась темноты и смерти, ее мать никогда не могла этого понять. Фразы такого содержания она повторяла постоянно, усыпляющим, монотонным голосом. Вне сеансов она злоупотребляла курением, едой и набирала вес. Она говорила: «Вся тоска идет через рот», или: «Я хотела бы ничего не делать – пить какао с молоком», «внутри дыра, это как мешок без дна – это я». За этим следовали долгие периоды молчания.
Я сам чувствовал себя во время сеансов утомленным и как бы высосанным пациенткой, иногда я на короткое время засыпал или чувствовал раздражение. Мне постепенно становилось ясным, что она пыталась сделать меня неспособным к действию ритуалом, который выполняла на каждом сеансе. Я был беспомощен, раздражен и уже думал, что этот анализ окажется безуспешным. Наблюдая монотонное поведение пациентки и распознавая свои реакции противопереноса, проявлявшиеся в сонливости во время сеансов и чувстве полной выжатости, я предполагал, что я, очевидно, реагирую на поведение пациентки так, как в раннем детстве к ней должна была относиться мать.
Сопротивление в поведении пациентки в аналитической ситуации интерпретировалось: ее молчание является попыткой контроля, как когда-то с матерью, и выражает ее большой страх перемен.
Я чувствовал размах ее страха, вынуждавший ее контролировать аналитика повторяемым, монотонным, гипнотизирующим ритуалом. Когда я ее спросил, что вызывает в ней такой страх, наступила перемена: пациентка начала говорить, ей начали приходить на ум причины этого молчания – она боялась вызвать во мне раздражение рассказом о своем пьянстве и лесбиянских отношениях и тем самым потерять меня, что для нее означало наивысшую опасность. Она сказала, что ожидание начала сеанса дается ей с большим трудом, поскольку напоминает об ожидании матери. С одной стороны, ей хочется напиться и бросить психоанализ ввиду гомосексуальных отношений, с другой стороны, она боится этого и стремится к тому, чтобы быть со мной, быть со мной единым целым, как тогда со своей подругой и как раньше с матерью, с которой хотела бы быть воедино, чтобы молчать, мечтать, «мочь делать все». Здесь я спросил ее, действительно ли мать все это делала для нее. Я разъяснил ей, что она вела себя по отношению к подруге именно так, как хотела, чтобы мать вела себя по отношению к ней. Сильнейшая связь с подругой была, однако, страхом потерять ее. Она делала все, чтобы удержать ее.
Постепенно нам вместе удалось проработать причины этого страха, долгого молчания и ритуального поведения во время сеансов. Кэти вспоминала свой большой страх перед темнотой; дома в погребе не было света, но мать часто посылала ее туда за чем-нибудь и не имела сочувствия к ее страху. Она говорила только: «Не прикидывайся».
В Здесь и Сейчас анализа стало ясно, что пациентка могла ощущать себя лишь в связи с другим лицом – своим заместительным Я: она могла быть единым целым