Ищу повод жить (сборник). Любовь Звягинцева
баян, рявкая аккордами. – Я сыграю ВСЕ тринадцать куплетов! Впрочем, нет, пусть будет двенадцать».
Высокий дуб развесистый,
Один у всех в глазах,
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах.
Играя, Аня представила себе этот дуб, похожий на неё своим одиночеством, и сердце её сжалось.
Тут же всплыл образ Марусёва, но Аня сразу «уничтожила» его, решительно надавив на клавиши. На фоне могучего красавца-дуба, защитника и покровителя, Марусёв смотрелся жалкой осинкой.
«А почему осинкой? Осина – неплохое дерево, – спохватилась Аня, – скорее, репейником… Хотя и от репейника тоже польза есть».
Так и не найдя в природе подходящего растения для сравнения с Марусёвым, Аня окончательно убедилась в ничтожестве этого человека.
«Двенадцать или тринадцать? – продолжала вспоминать Аня. – Ой! А сколько я сыграла? Кажется, десять… Пора заканчивать. Финал должен быть праздничным и красивым».
И Аня изо всех сил, насколько смогла, изобразила это.
Сдвинув меха баяна, Аня облегчённо вздохнула и… испугалась. Она снова увидела «миллион» пар глаз, о котором забыла, и ей захотелось быстро удрать со сцены, как от Марусёва, но…
Стоп! От кого? От этого подонка? Ну уж нет!
Аня велел Преподаватель) слегка поклонилась. В атмосфере зала что-то взорвалось. Аня, обессиленная, пошла за кулисы.
– Браво! Браво! – кричали ряды «начальных классов», а особенно Нинка Ермилова, внезапно разлюбившая Марусёва.
Вспомнив о Преподавателе, Аня взглянула на него и облегчённо вздохнула: его глаза улыбались.
За кулисы вместо боязливой, не уверенной в себе девчушки шагнула… совершенно другая Аня: прежняя как будто что-то стряхнула с себя, оставила на сцене зажатость и страх; новая – почувствовала лёгкость и свободу. За её спиной ещё долго шумел зал, над которым она нелёгкой ценой одержала победу.
Внезапно перед ней образовалась растерянная Варвара… Аня тут же отвлеклась от себя и сочувственно кинулась к ней:
– Ну, как ты?
– Стыдно сознаться, но в отличном порядке… А что я плохого сделала? Никто не помер. Я, Богу жива-здорова, зрители тоже не пострадали… наоборот, повеселились, что очень полезно для здоровья. Вот тебя, правда, кинула… Прости меня, поганку! (Варвара положила свою ладонищу на худенькое плечико Ани.) Но сыграла ты шедевренно! Меня даже мороз пробрал! Представляешь? Меня! Я чуть в трусы не пискнула.
На ресничках Ани задрожали прозрачные бисеринки. И она заплакала.
– Ты что? – удивилась Варвара, округлив глаза до уровня блюдец. – Из-за Марусёва, что ль? Так он же гнида, а гниды давить надо… презрением. И всех таких же, как он.
– Варька! – прошептала сквозь слёзы усталости Аня. – Спасибо тебе.
– За что?
– Если б ты не ушла со сцены, я бы, наверно, навсегда осталась трусихой. Ты меня… как будто «плавать научила».
– Неужели?! – воскликнула Варвара. – Тогда всегда к твоим услугам! (И она «шаркнула» реверансом.) А если серьёзно… Ань, ты… настоящая подруга.
Наутро,