Преступление. Пролегомены и метод. Сборник людологических сочинений. Р. П. Чернов
суждениях относительно действительного явления – поведенческого акта человека. Действительно, представление о преступлении всего лишь образ тех действий, которые расцениваются как общественно опасные. Общественные отношения, охраняемые уголовным законом, как правило, принадлежат области идеологии, неважно как она выражена (государственная пропаганда или же декларативные нормы конституции, реализация которых по определению невозможна). Смена идеологии (если угодно правосознания) приводит к декриминализации части деяний, то есть определенные формы активного бытия человека перестают расцениваться государством как преступление. Государство не изменяет данного бытия, не структурирует его, а просто снимает уголовно – правовой запрет, тем самым обеспечивая свободное (если следовать принципу «разрешено все что не запрещено») развитие данного «деяния». Ярким примером может послужить декриминализация предпринимательской деятельности в конце 80-х годов в СССР. Соответственно, возникает вопрос – предпринимательская деятельность является общественным отношением? Очевидно, что «да». Тогда с какого момента она есть общественное отношение, с момента ее декриминализации (заметьте, мы пока не говорим о правоотношении) или с момента фактического наличия в среде общества как формы активного бытия, обладающего одними и теми же структурирующими признаками? Если признать первое, то это значит встать на патерналистскую позицию, уходящую корнями в сферу теологических представлений о праве, если признать верным второй вариант, то получается, что уголовный закон в свое время запрещал общественно опасные общественные отношения4. Ведь нельзя же допустить что общественные отношения перестают быть общественными только потому, что их участников подвергает уголовному преследованию государством, «надстройкой над обществом». Пример с предпринимательской деятельностью является наиболее ярким, но далеко не всеобъемлющим – возможен анализ на основе норм нравственности и морали, целесообразности и прочее.
Второй вариант наука однозначно признает неверным ответом, так как преступление не может носить общественный характер помимо опасного (ведь, в противном случае придется признавать общественно полезный характер преступления или просто нейтральный, не вредоносный)5. Первая позиция выводит нас на вечный вопрос Теории права о первичности и вторичности права и правоотношения. Если принять во внимание теории естественного права, которые допускают возможность регулирования общественных отношений вообще вне позитивного права, то вопрос о том, является ли преступление правоотношением покажется не таким уж ясным, как на первый взгляд.
Упростим задачу. Что порождает правоотношение? Достаточно ли описательной нормы, пусть даже подкрепленной санкцией для констатации правоотношения?
Можно ли само
В данном случае государство понимается нами как действительно эмпирически проверяемое образование.
Возможно, совершенно справедливое возражение – положение ч.2 ст.14 УК РФ 1996г. Наши доводы по данному поводу уже изложены с точки зрения людологического метода познания в другой работе (см. Р. П. Чернов «Пропедевтика людологической теории преступности»// ж. Рубикон, РГУ, Ростов-на-Дону, 1999г, №4). Здесь же надо понимать, что движет волей законодателя при такой формулировке статьи. В отношении же формализма, укажем на явное противоречие смыслов закона – ч. 2 ст.14 УК РФ говорит о том, что деяние обладающее определенными признаками «не является преступлением», т.е. определение понятия преступление, признание преступлением того или иного деяния все же носит не формализованный характер, а определяется на основе общей теоретической конструкции, при соблюдении целесообразности правоприменения.