Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца. Михаил Михеев
французов я во внимание не принимал. В конце концов, они не немцы.
Вот так. Сейчас он их всех немного удивил. Не ожидали присутствующие такого националистического пассажа. Ну и ладно, пускай теперь гадают, с чего так эволюционировали взгляды Лютьенса. Чем больше туману – тем лучше. Впрочем, за рамки отношения победителя к побежденным его слова вряд ли выходят.
– Но потеряй вы корабли, то плоды вашего первоначального успеха были бы потеряны.
– Во-первых, не все. Как минимум два линкора Германия все же получила бы. Пускай и старых, но в умелых руках, – вежливый кивок в сторону Редера, – это крайне серьезный аргумент. А во-вторых, если бы мы этого не сделали, то флот все равно остался бы запертым в Тулоне, поскольку обеспечить реальный контроль над морем в тех условиях мы были неспособны. Что есть корабли, что нет кораблей… Тем более, команды с них на тот момент попросту разбегались.
– А сейчас? – прищурился Гиммлер.
– А сейчас там все, от юнги до адмирала, объявлены британцами военными преступниками. Им придется драться, или, случись нам проиграть, их всех ждет виселица.
– Германия не может проиграть!
Боги, как это пафосно. А главное, Гитлер уверен в том, что говорит. Это очень плохо. Вера в собственную непогрешимость делает его мало восприимчивым к аргументам остальных.
– Разумеется, – вежливо наклонил голову Колесников. – Но они-то этого пока не знали.
Присутствующие дружно рассмеялись. Геринг, хлопнув себя руками по толстым ляжкам, объявил, что теперь уже наверняка все знают. И поинтересовался, как чувствует себя в роли военного преступника сам Лютьенс.
– Военных преступников назначает победитель, – кажется, безразлично-самоуверенная манера речи начинала входить в привычку. Во всяком случае, не приходилось уже контролировать ни тембр, ни мимику. – Побеждает Германия – значит, и кого вешать – назначаем мы.
Все пару секунд обдумывали сказанное, затем Гитлер заявил, что манеру речи истинного немца ни с чем не перепутаешь. Остальные покивали.
– И все же, адмирал, – сейчас голос Гитлера звучал по-деловому сухо. – Почему вы ни с кем не согласовали свои действия?
– Потому что на тот момент это ставило под угрозу всю операцию. Согласование заняло бы много времени, многократно возрос бы риск утечки информации. Я потому и с Муссолини предпочел не связываться – там такой бардак, что британцам стало бы обо всем известно уже через пять минут.
– Это точно, – недовольно буркнул Геринг. Остальные поддержали его согласными кивками.
– А как вы его потом уговорили сотрудничать? – Гитлер смотрел заинтересованно. – Этого упрямого барана очень сложно хоть в чем-то убедить. А за три дня заставить итальянцев организовать переброску двух дивизий – это достижение!
– Я всего лишь намекнул, что если он опоздает к разделу пирога, то ему крайне сложно будет доказать тезис о внутреннем море империи.