Земля Бранникова. Генрих Аванесов
и сами погибали в результате дворцовых переворотов. В памяти была и английская революция, когда Кромвель отрубил голову Карлу I, а абсолютная монархия сменилась конституционной. Кромвель был проклят посмертно, но парламент остался. Это тоже было вызовом абсолютизму.
Много чего происходило и в России. Смутное время давно кончилось, но череда дворцовых переворотов восемнадцатого века напоминала о нем. Сейчас, в начале девятнадцатого века, Российская империя была сильна, как никогда. То, что происходило в ее пределах, было делом внутренним, как и подобные дела в других странах. Они, кроме английской смуты, не угрожали устоям монархизма. А французские метаморфозы грозили именно устоям, чего простить было нельзя. Один только Кодекс Наполеона чего стоил!
О Кодексе говорили, его обсуждали и осуждали, но все больше понаслышке. С содержанием Кодекса был знаком только сам Александр I и его ближайший сподвижник в дни восшествия на престол, человек из низов, Михаил Сперанский. Говорят, что эти двое не раз, обсуждая документ, хотели использовать его в качестве основы для своих прожектов общественных реформ. Однако до дела не дошло. Реформы отложили до лучших времен, а самого Сперанского отправили в ссылку. Не обошлось тут без помощи Талейрана, наполеоновского министра иностранных дел, ставшего не в меру хвалить государева советника. Так что Кодекса боялись, можно сказать, заочно.
Виделось и другое. Назвав себя императором, Наполеон стремился укрепить свое положение в этой роли через создание династии. Королями завоеванных им стран он ставил своих ближайших родственников. Сам же мечтал о наследнике. Однако в браке с Жозефиной Богарне у них не было общих детей. Ради наследника Наполеон решился на развод. Сватался он и к русским великим княжнам, сестрам императора Екатерине и Анне, в чем ему дважды отказал Александр I. Быть может, если бы европейские монархи признали Наполеона равным себе, он прекратил бы завоевания? Верится в это с трудом. Европейские монархи не могли пойти на полное признание узурпатора, а Наполеон никогда бы не насытился имеющейся властью и славой.
В петербургских гостиных говорили о Наполеоне разное. Многие превозносили его военный талант, и это агрессивное большинство затыкало роль скептикам, ставившим под сомнение отдельные его победы, например, в Африке. Скептики говорили и о том, что содержание огромной армии рано или поздно подорвет экономический потенциал Франции. Людские ресурсы этой страны тоже не бесконечны.
Большинство же считало все победы Наполеона бесспорными, а в экономическом и людском потенциале Французской империи следует учитывать ресурсы уже включенных в ее состав стран. И всего этого ему хватит, чтобы подмять под себя всю Европу, включая Англию. А уж, что будет дальше, сказать трудно. Вот тут скептики ставили большинству каверзный вопрос:
– Вы что же думаете, и Россия будет под Наполеоном?
Ряды скептиков сразу пополнялись. Представить себе Россию в качестве вассала Франции