Маска призрака. Дэвид Гейдер
шкуры.
И Рису вдобавок было совершенно ясно, чего ждет от него Евангелина: признания, что он отправился в усыпальницу для встречи с заговорщиками-либертарианцами. Рис едва не спросил вслух, кто, по ее мнению, были эти заговорщики, неужели той ночью пропал еще кто-то из магов? Быть может, Евангелина решила, что он заодно с храмовниками? При этой мысли Рис похолодел. Если бы только он в силах был сочинить ложь, которая ее устроит!
В конце концов храмовница с отвращением покачала головой и ушла. Рис едва не взмолился ей вслед, чтобы принесли воды, но что в том проку? Умереть от жажды было бы, скорее всего, благом по сравнению с тем, что для него уготовили.
А значит, ничего не оставалось, как только ждать неизбежного. Время в темноте тянулось медленно. Боль в голове постепенно утихла, зато заныл живот. Рис проклинал скованные руки и ерзал, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее на холодном каменном полу. Иногда ему случалось поспать, правда без сновидений. Все прочее время он просто лежал наедине со своими мрачными мыслями.
Придет ли по его душу Коул? Вот он, Рис, способный его увидеть, со скованными руками и совершенно беззащитный. Храмовники решат, что его смерть – дело рук заговорщиков-магов, которые таким образом стремились заткнуть ему рот. Поймет ли Коул, что со скованными руками Рис не в силах сотворить приличного заклинания? Положим, он сумел бы призвать какого-нибудь духа; возможно, даже смог бы открыть дверь камеры. И что дальше? Единственный выход отсюда – коридор, где стоит стража да еще полным-полно древних ловушек, которые в один миг превратят его в жаркое.
Всякий раз, когда Рис открывал глаза, он ожидал увидеть Коула, который сидит на корточках напротив и сверлит его печальным и испуганным взглядом. Иногда Рис был твердо уверен, что в такую минуту задохнется от безмерного ужаса, а порой испытывал только гнев и неуемное желание осыпать мальчишку проклятиями за то, что втянул его в этакую передрягу, выкрикнуть в лицо: «И зачем только я тебя увидел?» Однако в самые тягостные минуты заточения, лежа на голом полу, мучаясь от голода и жажды, Рис подумывал о том, что, пожалуй, был бы рад узреть Коула. Знакомое, близкое лицо того, кто пришел избавить его от участи хуже смерти.
И тогда он плакал в темноте, всеми силами стараясь изгнать из головы подобные мысли.
Надо было ему, когда Коул отказался идти с ним к храмовникам, попросту повернуться и уйти. Подняться по лестнице к себе и молча надеяться, что все обойдется. Но что, если бы Коул совершил новое убийство? Храмовники увидели бы, что их опасения подтверждаются, и за преступление одного заплатили бы с лихвой все маги башни.
Впрочем, не исключено, что так и будет. Это вопрос времени. Что бы храмовники ни сделали с ним, Рисом, рано или поздно они возьмутся за Адриан… равно как и за любого мага, который вызовет у них подозрение. Может, все-таки стоит сказать им правду? Если его так или иначе убьют – что он теряет?
А может быть, его и не убьют. Сделают Усмиренным. Каково это – прожить остаток жизни, никогда и ни о чем не беспокоясь? Быть