История села Мотовилово. Тетрадь 5. Иван Васильевич Шмелев
чая, Марья повеселела, на ее лице появилась сдержанная улыбка, а когда ее Ванька, встав из-за стола, подошёл ближе к самовару, задрав рубаху, так что оголилось его брюхо выше пупка, стал подолом рубахи чистить горячий самовар, Марья не стерпела, с усмешкой шутливо ему заметила:
– Гляди, брюхо-то обожжёшь и хозяйство ошпаришь!
Все сидящие за столом весело рассмеялись. А отец счел нужным добавить:
– Какой ты, Ваньк, все же не сообразительный, так-то ты и в самом деле без струменту остаться можешь. Пра! – трясясь от смеха, добавил он.
Ванька недружелюбно посмотрел в сторону жены, та поняла, что позволила себе сказать не дело, снова потупела и утихла. Тяжело вздохнув, вышла на двор.
В сумерки Марье вздумалось навестить родителей. Она нерешительно подошла к свекрови, едва слышно спросилась:
– Матушка, я не надолго схожу к нашим?
– Сходи, разгуляйся, – разрешила Дарья.
Ушла Марья к своим, рассказала кое-что сочувствующей матери, да так и осталась в родном доме. К Федотовым не вернулась, прижилась у матери. Встретившая на улице ее подруга спросила ее:
– Надолго ли ушла?
Она без запинки ответила:
– Теперь меня к ним калачом не заманишь!
– А жалко тебе Ваньку-то?
– Я и сама-то не знаю, не пойму. Сначала-то вроде было жалко, а как раздумаюсь, да вспомню, что было, аж сердце жмет так, будто становится и не жаль.
– А може, вернешься? Говорят, вторая-то молодость злее?
– Не знаю, еще не испробовала такой прелести, – спокойно ответила Марья своей подруге-собеседнице.
Прожила Марья у матери с неделю. Как-то пошла на озеро за водой, наклонилась на мостках, чтоб зачерпнуть ведром воды, а внутри, где-то в боку, что-то так трепехнулось, что Марья от испуга обомлела и в недоумении так и присела. Прошептав молитву, вошла в себя и догадалась: в брюхе ворызнулся ребенок. Живое существо, толкнувшее Марью изнутри ее в бок, напомнило ей, что оно живет независимо от нее, растёт, придёт время, в виде человека появится на свет.
Выждав, когда вечер совсем погасил зыбкий сумрачный свет, Марья пришла в дом. Маскируясь тягучей темнотой, она в нерешительности робко присела на кутник. Дарья, поняв, что сноха вернулась, проговорила:
– Что же не раздеваешься, ай на побывку пришла? Ты уж поживи у нас, – улыбаясь, пошутила она.
Марья неторопко побрела к мазанке. В ее голове роились мысли, как она встретится с мужем и что будет говорить. Марья в нерешительности отворила дверь мазанки, там никого не было, постель пустовала. Она торопливо разделась и юркнула под одеяло. Вскоре откуда-то пришёл и Ванька.
– Ну, явилась! – коротко проговорил он и в нерешительности подсел на край кровати.
– Боюсь тебе сказать, а умолчать нельзя, – взволнованно и тяжело дыша, продолжала она свой бессвязный разговор, подбирая нужные слова. Но вместо слов она судорожно схватила его руку и, приложив ее к своему животу, выдохнула:
– Чуешь! Нынче только почувствовала, как он впервой ногой дрыгнул!
Ванька