Суждено выжить. Илья Александрович Земцов
задымил и рухнул в нейтральную зону недалеко от нас. Наш истребитель сверху камнем бросился на немецкий самолет. Казалось, он хотел на него сесть верхом и прокатиться. Оба самолета упали. Раздался большой силы взрыв, сопровождавшийся столбом черного дыма и огня. Второй наш истребитель веером поднялся ввысь и пошел догонять неуклюжих тихоходов ТБ. Но было уже поздно. Все ТБ лежали на земле и горели. Немецкие летчики охотились за их экипажами, висевшими в воздухе на парашютах. Они, делая по несколько заходов, расстреливали и были по куполам парашютов. После длинной пулеметной очереди купол исчезал. Человек камнем летел на землю.
«Гады, скорпионы, что делают», – кричали красноармейцы. Помочь было нечем, кроме возмущения, ненависти и отборных русских ругательств. Настроение у нас было подавлено, испорчено. Воздушный бой закончен. Немецкие истребители ушли на запад и скрылись за горизонтом.
«Вот так, Илья, – сказал Кошкин. – За весь период войны я видел сегодня третий воздушный бой. Все-таки летчики молодцы. Если бы было у нас столько же истребителей, как у немцев, хозяевами в небе были мы. Но немцы – изверги, скорпионы – беззащитных парней, висевших на парашютах, в упор расстреливали. Немногим удалось спастись».
Немецкий диктор кричал, рассказывал меню завтрака, приглашал приходить с поднятыми руками. Мы тоже завтракали. В воздухе раздался гул моторов. Над нашими головами появились немецкие самолеты. Шли они строем девятками, словно на парад, на высоте чуть больше 1 километра. Они снижались, разворачивались, пристраивались друг другу в хвост, в одну шеренгу, образуя форму дуги. Все делали не спеша, никто им не мешал. Включали сирены. Воздух наполнился щемящими, страшными для слуха человека звуками. На нашу линию обороны, на наши головы обрушился град пуль. Завыли бомбы. Вначале раздавались отдельные взрывы, затем они участились. Все слилось в единый сплошной вой, шум и треск. Люди ложились на дно ходов сообщения между дотами и бежали в доты.
Через полчаса ад кончился. Самолеты без потерь, откуда пришли, туда и ушли. Артиллерия и минометы перенесли огонь вглубь нашего тыла. Наши прославленные соколы, чудом оставшиеся в живых, ходили по грешной земле пешком. Их самолеты лежали металлоломом уже далеко в немецком тылу на аэродромах.
По всему нашему переднему краю раздавались команды: «Приготовиться к бою!» Шли немецкие танки с десантами автоматчиков. За танками шествовала пехота. Немцы шли уверенно. На многих узколицых мордах были видны улыбки. Ударила наша артиллерия. Вначале интенсивно, а затем поредела и быстро смолкла. Немецкая пехота залегла. Танки шли. К нам в дот на КП батальона пришел Голубев. «Товарищ полковник, вас ищут», – доложил я. «Кто?» «Кажется, командующий».
Голубев внимательно разглядывал меня, как будто впервые видел. Громко сказал: «Котриков, не посрамим русской земли. Суворов говорил, что русаки всегда били пруссаков. Побьем и мы». Немцы шли. «Сволочи, идут словно на парад». Голубев, уходя, пригрозил: «Не спеши,