Азъ есмь Софья. Крылья Руси. Галина Гончарова
дрожа, замерло на месте, и Алексей потрепал ее по морде.
– Хорошая девочка, хорошая…
А в следующий миг едва не ослеп. Бывает же в жизни такое… Идешь ты по улице и сто раз по ней проходил, но в этот раз тебе навстречу идет человек – и все, как удар молнии. И ты понимаешь, что ближе и дороже у тебя уже не будет.
Или раскланиваешься с гостями, и тут тебе представляют незнакомца, и вокруг все останавливается. А вы смотрите друг на друга и понимаете, что вы не просто знакомы, вы осколки одной души.
Или…
Да, и так вот бывает. С задурившей лошадью на дороге и выглянувшей из окошка девушкой.
Незнакомка была хороша, как ангел, какими их представляли художники. Громадные голубые глаза на бледном лице, словно выточенном из лучшего мрамора. Высокий лоб с выбившимися каштановыми прядками, тонкий прямой носик, алые губки, которые так и целовать бы, пока не станут темно-вишневыми, а потом и всю ее зацеловать, тонкая бледная рука, коснувшаяся занавески…
Алексей не мог сказать, что любил жену, но уважал ее, понимал, жалел, привык к ее внешности, только рядом с этой девушкой любая показалась бы уродливой, не то что Уля.
Даже Любава с ее слишком яркими красками.
Любава была эмалью по золоту, девушка – тонким фарфором с чуть намеченным рисунком, потрясающе красивой и утонченной. И она тоже замерла у своего окошка, придерживая занавесь.
Голубые глаза встретились с синими – и молния таки грянула. До боли, до искр в очах. Что бы сделал или сказал государь, он не знал и сам, но вовремя на плечо опустилась тяжелая рука.
– Государь, дозволите помочь?
Дмитрий Рытов, один из выпускников царевичевой школы, понял, что происходит. Этому их тоже учили. И поняв, решил оборвать нити прежде, чем они протянутся накрепко, врастут, оставят по себе неизбывную тоску.
Не стоило бы даже дотрагиваться до государя, никогда б себе Митя такого не позволил, разве что в учебных поединках, да и заговаривать первым… Столько всего Митя нарушил своим поступком, что хоть сам на Соловки уезжай, но… не след государю такое на людях являть. Сплетни поползут, слухи, а – нельзя. Никак нельзя.
Пусть государь хоть сказнит, а только неправильно это, когда он столбом верстовым застывает средь дороги и смотрит на девицу. Кстати, с точки зрения Дмитрия, не слишком и примечательную. Симпатичненькая, конечно, но не красавица. Так себе, слишком бледная и какая-то… не от мира сего? Словно о чем-то своем думает.
Алексей вздрогнул, словно разбуженный, вздрогнула и девушка, а в следующий миг государь сам отвернулся, хлопнул Дмитрия по плечу.
– Да. Помоги тут, чем надобно. А мы поедем, пожалуй.
Кавалькада сорвалась с места, а Дмитрий остался у возка, посмотрел еще раз на девушку, которая глядела вслед уезжавшему царю тоскливыми глазами, подумал…
Надо обязательно сказать государыне Софье.
– Любопытно. Весьма любопытно. И Алексей… заинтересовался?
– Да, царевна.
Уж сколько лет не царевна, а вовсе даже Софья Алексеевна,