Исправление жизни. Квинтэссенция любви. Виталий Павлович Митропольский
теплое одеяло житейских попечений, забыв о лучшей части, которую избрала Мария, внимая Словам Господним, в отличие от хлопотливой и многозаботливой Марфы, не ведающей о том, что только одно нужно, пока Господь ей Сам это не Открыл.
Но всякое действие, особенно насильственное, рождает противодействие. Изгой сознает себя изгоем и перестает им быть. Он становится нигилистом или потрясателем основ общества, морали, семьи. Рождаются Ницше и Маркс, изгои пропитанного лицемерием социума, заразного, как чума и постыдного, как сифилис. И тогда обвиняемый превращается в обвинителя, овца превращается в волка, и эта страшная мутация, накапливаясь в поколениях обреченных на уничтожение спартанцев, взрывается пришествием пассионария – Вождя. Но все в рамках системы, завязанной как гордиев узел, в тугую гематому коллективных преступлений.
Красное Колесо и Коричневая Свастика едины по своим результатам: миллионы жертв принесены к подножию Пирамиды единого и неделимого государства, абстрагированного во всех своих проявлениях от воли составляющих его плоть единиц. Германофильство как болезнь открылось в Петре Великом, первом российском большевике, по определению Николая Бердяева. Истинный потрясатель основ, Петр Первый вздыбил Россию, желая упорядочить русский хаос немецким оболваниванием. До конца не удалось, но семя чуждой государственности, не прорастая, разрушало почвенные стуктуры: религию, семью, культуру. Красная Атлантида, опустошая личность, взращивала сверхчеловеческую гордыню избранного этноса, призванного к великой цели переустройства мира. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью – призвание народа-богоборца, восхищенного идеей планетарного братства…
Скоропись, стенография, компьютеризация – изобретение человеческого разума, пораженного логикой смерти. Сокрытие информации в сверхплотных символах цивилизации – психологическая защита коллективного сознания в предчувствии надвигающегося Конца. Но как спасти душу, приобретая весь мир в одной дискете? «А душу твою люблю еще больше» – писал Пушкин Натали Гончаровой, незримо расставляя приоритеты своим соотечественникам, даже за гробом. Прислушаемся ли мы к нему?
Самопознание нации рождается через пророков. Таков Достоевский. Его видение духовных преисподен исповедально. Он – кающийся осужденник в ожидании суда Господня нелицеприятного. Каждое его произведение – спрятанный автор, обличающий собственные пороки, увиденные им через других. Это – Дар Божий, испрошенный в покаянии и молитве: «Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Непрерывное оплакивание невидимыми миру слезами грехопадений падшего естества, братское сострадание ближнему в его духовных недугах – отличительные черты писателя. Гоголь и Достоевский – два сопричастника страданий Христа на Русской Голгофе. Толстой – больное дитя вырождающегося