Слово живое и мертвое. Нора Галь
уже немного знаете, что я человек состоятельный, но мне бы хотелось, чтобы это не влияло на ваше отношение ко мне».
Это говорит не сухарь или денежный мешок, нет – ученый чудак, человек достойный, притом одинокий и несчастливый. И верней хотя бы: Пожалуйста, сейчас не думайте об этом (забудьте), либо: Я хотел бы, чтобы сейчас вы об этом не думали.
Девица отказывает жениху, потому что ей сделал предложение другой, богатый. Но об этой причине она лицемерно умалчивает:
Девица почти в истерике выгоняет из дому того, кто, сам не подозревая, помешал ее помолвке с другим:
Недобрый старик, да еще хмельной, огрызнулся в таких выражениях:
– Я не позволю, чтобы меня постоянно отодвигали на задний план.
А надо бы:
– Нечего меня (вечно) оттирать…
Такая речь трижды нелепа и неправдоподобна в книгах очень современных, в устах героев нынешних (а подчас и послезавтрашних – в фантастике!).
Не странно ли, что бойкий журналист в разгар стремительно несущихся событий говорит обстоятельными, гладкими, зализанными фразами из учебника: «Вы не возражаете против того, чтобы я включил магнитофон?»
А естественней (да еще при таком характере и профессии, в такой обстановке!) просто: Я включу магнитофон – не возражаете?
Из другой книги. Муж разговаривает с женой: «Так случилось, что необходимость в приобретении… запонок совпала с достаточным для их покупки количеством денег в моем кармане». А нужно: Мне понадобились приличные запонки, и я как раз был при деньгах.
И чуть дальше: «Мы договорились… что не позволим себе опуститься и стать неряхами, как это происходит с некоторыми семейными парами, занимающимися разведкой планет… Ты, наверно, помнишь ту ужасную пару… мужа и жену, пригласивших нас пообедать…»
Рассказ-то, конечно, фантастический, где же еще супружеская чета может заниматься «разведкой планет». Но вряд ли даже в самых фантастических условиях, в самом дурном сне люди разговаривают эдаким языком!
Из семейной ссоры в современном детективе: «По крайней мере я могу поведать миру, что ты на самом деле собой представляешь и как ты обращаешься со мной».
У автора I can let the world know тон летописца или пророка ни к чему, жена сгоряча крикнет примерно: Всем расскажу (все узнают), какой ты на самом деле и как со мной обращаешься!
Врач – больному: «Покажите мне, как глубоко вы можете вздохнуть».
Буквально – и совершенно неправдоподобно. Тот, кто вывел это на бумаге, наверняка не раз слышал и сам: «А ну-ка, вздохните поглубже…»
В сердцах, в жарком споре люди говорят так:
– …с тобой я никогда не был полицейским, – сказал он напыщенно и возмущенно (хоть бы – со злостью!).
– Да ты вообще ни разу в жизни не был ничем другим. И не можешь быть. Фараон уже никогда человеком не будет.
Право, этой женщине в таком разговоре естественней