Латунный город. Шеннон А. Чакраборти
Да и вообще, если бы французы и турки не воевали за Египет, они бы единодушно сошлись во мнении, что уж кто-кто, а египтяне сами со страной не справятся. Боже упаси. Не египтяне ведь наследники великой цивилизации, архитектурные памятники которой до сих пор украшают египетскую землю. Нет-нет. Все они глупые, суеверные деревенщины, чрезмерно злоупотребляющие бобами в своем рационе.
Думай себе что хочешь, а эта суеверная деревенщина сейчас облупит тебя, как луковку. Они подошли ближе, и Нари улыбнулась.
Она радушно приветствовала их и пригласила в свою тесную палатку, где угостила старшего гостя горьким чаем из толченых семян шамбалы с рублеными листьями мяты. Он залпом осушил чашку, а Нари еще долго разглядывала листья, напевая и шепча на своем родном языке – языке, которого никак не могли знать ее гости; языке, которому даже она не знала названия. Чем дольше она тянула время, тем нетерпеливее он становился, тем доверчивее.
В палатке было жарко. Под темными покрывалами, которыми были завешаны стены, ограждая посетителей от посторонних глаз, воздух застаивался и был насквозь пропитан запахами тлеющего кедра, пота и дешевого желтого воска, который Нари выдавала за ладан. Гость нервно теребил подол своего плаща. Капли пота катились по обветренному лицу и впитывались в вышивку на его воротнике.
Его спутник хмурился.
– Глупости это, брат, – зашептал он по-турецки. – Врачи ведь сказали, что ты здоров.
Нари скрыла торжествующую улыбку. Все-таки турки. Они и не догадывались, что какая-то знахарка из каирских трущоб поймет их речь – думали небось что она даже арабского толком знать не должна. Но Нари говорила по-турецки не хуже, чем на своем родном языке. А еще на арабском, иврите, ученом персидском, светском венецианском и прибрежном суахили. Лет двадцать она живет на этом свете, и за все эти годы она еще не слышала языка, который не понимала бы с лету.
Но туркам это знать необязательно. Поэтому, не обращая на них внимания, Нари сосредоточенно разглядывала заварку на дне чашки. Потом она охнула, всколыхнув дыханием тюлевую вуаль, что привлекло взгляды мужчин к ее губам, и уронила чашку на землю.
Чашка, как и положено, раскололась, и паша ахнул:
– Всемогущий Боже! Неужели дело так плохо?
Она подняла на него томные черные глаза и похлопала длинными ресницами. Паша стал белым, как полотно, и Нари замерла, прислушиваясь к биению его сердца. От испуга сердце билось быстро и неровно, но она чуяла, что его удары гонят по телу турка здоровую кровь. В его дыхании не было слышно хвори, а темные глаза блестели здоровым блеском. Несмотря на сквозящую в бороде седину, кое-как замаскированную хной, и рыхлый живот, страдал он только от переизбытка денег.
От этого недуга она его с радостью избавит.
– Извини, господин. – Нари ловкими пальцами оттолкнула кошелек, проворно ощупав его и прикинув, сколько дирхамов в нем помещалось. – Нет, я не могу взять с тебя денег.
Паша выпучил глаза.
– Но почему? – вскричал он. – Почему?
Она потупила взгляд.
– Есть вещи, которые мне никак не подвластны, – проговорила она вполголоса.
– О Боже… Ты слышишь, Арслан? – паша повернулся к брату с мокрыми от слез глазами. – А ты говорил, что я спятил! – сказал он с укоризной, хлюпая носом. – А я вот умираю! – Он уронил лицо в ладони и зарыдал, пока Нари пересчитывала золотые перстни у него на пальцах. – Я так мечтал о свадьбе…
Арслан бросил в ее сторону сердитый взгляд и снова повернулся к паше.
– Возьми себя в руки, Семал, – прошипел он по-турецки.
Паша вытер глаза и посмотрел на нее.
– Нет, не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. До меня доходили слухи… говорят, ты поставила калеку на ноги, лишь посмотрев на него. Неужели ты совсем не можешь мне помочь?
Нари откинулась назад, втайне довольная собой. Она понятия не имела, о каком калеке он говорил, но, хвала Всевышнему, это должно благоприятно сказаться на ее репутации.
Она положила руку на сердце.
– Мне самой горько приносить дурные вести. Подумать только, твоя невеста лишится такого завидного жениха…
Его плечи сотрясли рыдания. Нари выждала, пока истерика достигнет пика, попутно подмечая толстые золотые украшения на запястьях и шее паши. К его тюрбану был пришит крупный рубин ювелирной огранки.
Наконец она снова заговорила.
– Есть один вариант, но… нет, – она покачала головой. – Ничего не выйдет.
– Что? – воскликнул он и вцепился обеими руками в крышку стола. – Умоляю, я на все согласен!
– Это будет весьма непросто.
Арслан вздохнул.
– И готов поспорить, весьма недешево.
Ах, теперь ты заговорил по-арабски? Нари очаровательно улыбнулась ему, зная, что он увидит ее лицо под полупрозрачной вуалью.
– Уверяю вас, мои расценки более чем справедливы.
– Замолчи, брат, – осадил его паша, смерив